Валерий Фатеев - Золотая моль

Слово «беда» Сарыч густо подчеркнул.

В качестве страховочной меры дамбу пришлось укреплять контрфорсами, присыпками высотой в семь и шириной в двадцать пять метров. Но для присыпок использовалась отработанная руда с содержанием в ней кислот, во много раз превышающем норму, что давно могло уже отравить все вокруг.

Должной оценки ситуация в самом Магадане не получила, и радетели земли русской обратились в Тихоокеанский Центр защиты окружающей среды и ресурсов — ПЕРК (США).

Те начали расследование. В результате чего выяснилось, что конструкция хвостохранилища, включая расположение и сами конструктивные решения, полностью изменена, причем самовольно. Без всякого согласования с кем бы то ни было.

Первоначально предусматриваемая дамба должна была быть высотой в двадцать восемь метров и использованием выхода вниз по течению от дамбы.

Новая же конструкция основывается на паре полупроницаемых локализованных бун хвостохранилища для дренажа в водосборном пруде за изолированной дамбой высотой всего двадцать метров.

Понадеялись на вечную мерзлоту?

Результат: уже в 1997 году произошел аварийный выброс. Причиной его послужили затяжные дожди. Какие в этой местности будут осадки, никем не прогнозировалось. Опирались на максимальную среднегодовую норму 340 миллиметров, а их выпало в полтора раза больше.

Так, что еще здесь собрал мой ретивый Игорь Аркадьевич?

Существует кислотный дренаж. Причина — поплыло само основание дамбы. И немудрено, так как подстилочным материалом для дамбы оказался просто мерзлый торф.

Торф подтаял и поплыл, ясно.

Выводы: в целях удешевления строительства компания пошла на грубейшее нарушение проекта.

Экологическая опасность налицо.

Устранение ее потребует не менее 3 миллиардов долларов, а компания даже экологического страхового фонда не имеет.

Это основа скандала. По этой причине даже лицензии отбирают.

Но…

Раздувать скандал — нужно время. Сарыч не мог ждать.

И потом… результаты могли быть невелики. Ну там штраф, моральная, так сказать, пощечина.

Вытрутся и пойдут дальше. Это у них, в Канаде или Америке, такое стало бы и финансовым крахом, и моральной смертью. А тут, на чужой земле, творят что хотят.

Значит, необходим такой вариант, когда и скандал, и крах производства. Это возможно только в том случае, если бы, предположим, дамба рухнула.

Взорвать ее к чертовой матери! Тогда компании придется платить громадные штрафы, она разорится в одночасье, и ни о какой работе в России речи не будет. Больше того, вообще на иностранные фирмы у нас, во всяком случае на Севере, станут смотреть с опаской.

Так месть оформилась в конкретную идею. Форма нуждалась в содержании со многими составными: люди, деньги, механизмы, взрывные устройства и так далее.

Сарыч полагал, что если будут деньги, все остальное приложится.

Несмотря на потрясения последних дней деньги у него еще были. И в акциях, и наличными. Триста тысяч долларов, думал он, хватит вполне.

Он просчитал, что должен сделать в ближайшие дни, и впервые за последнюю неделю спокойно уснул,

И даже прочитал на ночь «Отче наш». Автоматически, как иные чистят зубы.

И когда он повторял заученное «Не введи мя в искушение и избави от лукавого…», он и не задумывался, что уже искушен и уже во власти темной нечистой силы.

Но мало ли по нашей горькой земле засыпает искушенных и подвластных темным силам, даже и лба не перекрестивши.

Тем временем события раскручивались дальше, вовлекая в свой омут все новых и новых людей.

С точки зрения обывательской, Тимофеев был совершенно не от мира сего. Будучи замдиректора прииска, отказался от комфортабельной квартиры в пользу многодетной семьи проходчика и поселился в стареньком щитовом домена самом краю Ветреного прямо над обрезом Колымы.

Постоянно не то чтобы конфликтовал — спорил со всяким начальством, даже районным и областным, и все из-за каких-то пустяков. Ну какая разница, если новый поселок — а вниз по реке возводилась Синегорская ГЭС и готовилось великое затопление — будет на левом, а не на правом берегу реки. Это еще черт знает сколько времени пройдет, мы уже все отсюда уедем, и нечего из-за этого нервы тратить. Проект уже утвержден, деньги заплачены.

— Как же так! — возмущался Тимофеев. — Колыма отрежет нас от мира, паромная переправа обойдется в копеечку, да и не всегда она будет действовать — ледоход, сильный ветер.

— Зато там шахты под боком, сколько проблем сразу снимается, — возражали его оппоненты.

Но возражали лениво, потому что поселок Мой-Уруста уже строился, деньги были наполовину освоены и разворованы и никакие Тимофеевы остановить процесс не могли.

Но Тимофеев стучался в разные кабинеты, писал в газеты, и в конце концов его с должности уволили.

Тогда Александр Данилович пошел работать в столярку. Вжизни он повидал всякого и не всегда руководил. Тем более в столярке было спокойно, работа нужная и здоровая. А если деньги требовались — всегда найдется левый заказ: шкафчик или диван кому-то из ветренцев соорудить, замок врезать, крыльцо поправить или тепличку.

Начальство вздохнуло спокойно: замолчал Тимофеев. Ни жалоб от него не слышно, ни статей в газетах.

Но Александр Данилович не замолчал — его мощно захватила новая идея: он изобретал промывочный прибор.

Однажды, еще в бытность свою замом, вместе с главным геологом прииска попали они на дальний законсервированный полигон.

— Ты знаешь, сколько здесь металла? — спросил у него геолог и сам же ответил: — Примерно столько, сколько запасов сегодня у всего прииска.

Конкретные цифры тогда еще называть остерегались: засекречено было.

Данилыч ахнул и удивился:

— А чего же эт мы не моем его?

Геолог зачерпнул ладонью песок. Бесчисленные сверкающие крупицы сверкнули на солнце.

— Мелкодисперсное золото. Наша технология не может его выделять. Да и на обычных полигонах его идет в отвалы до тридцати, а то и сорока процентов.

— Вот в этих отвалах столько золота?

— Ив этих, и на дражных полигонах, и многие рудные месторождения только из-за трудной извлекаемости металла даже не разрабатываются.

Услышанное и увиденное поразило Тимофеева. Какие-то смутные идеи, планы появились.

Возможно, они так и остались бы на уровне идей и планов: суета захлестывала. Рабочий день у зама по хозяйству от утра и до ночи, но вот разжаловали, и неожиданно появилась свобода. Во времени, поступках и дерзких идеях. Не хватало конкретных знаний. На промывочный сезон он бросил свою мастерскую и пошел простым промывальщиком.