Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Но вот она подошла к нам, и Чака упал на землю, скорчившись от страха, закрывая лицо руками. Я не боялся, отец мой, только злые должны бояться Небесной царицы. Нет, я не боялся, я стоял прямо и вбирал ее сияние. В руке она держала небольшое копье, вправленное в царское дерево: то была тень копья, которое Чака держал в руке, того, которым он убил свою мать, и от которого он сам должен был погибнуть. Она перестала петь, остановилась перед лежащим ниц царем и передо мной, стоящим за царем, так, что свет ее сияния падал на нас. Она подняла свое небольшое копье, тронула им чело Чаки, сына Сензангакона, обрекая его на гибель. Потом она заговорила. Но Чака почувствовал лишь прикосновение, слов он не слыхал, они предназначались только мне.

— Мопо, сын Македама, — сказал тихий голос, — придержи свою руку, чаша Чаки еще не полна. Когда третий раз ты увидишь меня на крыльях бури, тогда убей его, Мопо, дитя мое!

Так говорила она, и облако проскользнуло по лику луны. Когда оно прошло, видение исчезло, и снова остался я в ночной тиши с Чакой и мертвецами.

Чака поднял голову, и лицо его посерело от холодного пота, вызванного страхом.

— Кто это, Мопо? — спросил он хриплым голосом.

— Это — Небесная Инкозозана, та, которая заботится о людях ваших племен, царь, и которая показывается людям перед совершением великих событий!

— Я слыхал об этой царице, — сказал Чака. — Почему появилась она теперь, какую песню пела она, и почему она тронула меня копьем?

— Она явилась, о царь, потому, что мертвая рука Балеки призвала ее, как ты сам видел. То, о чем она пела, недоступно моему пониманию, а почему она прикоснулась к твоему челу копьем, я не знаю, царь! Может быть, для того, чтоб короновать тебя царем еще большего царства!

— Да, может быть, чтоб короновать меня властелином в царстве смерти!

— Ты и без того царь смерти, Черный! — отвечал я, взглянув на темные трупы и на холодное тело Балеки.

Снова Чака вздрогнул.

— Пойдем, Мопо, — сказал он, — теперь и я узнал, что такое страх!

— Рано или поздно, страх приходит к убийцам, даже к царям, о Землетряситель! — отвечал я.

Вскоре после этой ночи Чака объявил, что его крааль заколдован, что заколдована вся страна зулусов, он говорил, что более не может спать спокойно, а вечно просыпается в тревоге, произнося имя Балеки. В конце концов он перенес свой крааль подальше от тех мест и основал большой город Дугузу, здесь, в Натале.

Послушай, отец мой! Там, в равнине, далеко отсюда, есть жилища белых людей. Место то зовут Стангер. Там, где теперь город белых людей, стоял большой крааль Дугуза. Я ничего более не вижу, мои глаза слепы, но ты видишь. Там, где были ворота крааля, теперь стоит дом. В нем белый человек судит судом справедливым. Раньше через ворота этого крааля никогда не проникала справедливость. Сзади находится еще дом, в нем те из белых людей, которые согрешили против Небесного царя, просят у него прощения. На этом месте многие, не сделавшие ничего дурного, молили царя людей о милосердии, и только один из них был помилован. Да, слова Чаки сбылись, я расскажу тебе об этом, отец мой. Белый человек завладел нашей землей, он ходит взад и вперед по своим мирным делам, где раньше наши отряды мчались на убийства, его дети смеются и рвут цветы в тех местах, где люди в крови умирали сотнями, они купаются в водах Имбозамо, где раньше крокодилы ежедневно питались человечиной, белые молодые люди мечтают о любви там, где раньше девушек целовали только ассегаи. Все изменилось, все стало иным, а от Чаки осталась только могила и страшное имя.

Чака перешел в крааль Дугузы и некоторое время жил в покое, но вскоре прежняя жажда крови проснулась в нем, и он выслал свои войска против народа пондо, уничтожил этот народ и привел его стадо. Но воинам не разрешили отдыхать, снова их собрали на войну среди десятков тысяч с приказанием победить Сотиангану, вождя народа, который живет на севере от Лимпопо. Они ушли с песнями после царского смотра и приказа вернуться победителями или не возвращаться вовсе. Их было так много, что с рассвета до полуденного часа эти непобежденные воины проходили сквозь ворота крааля, подобно бесчисленным стадам. Не знали они, что победа более не улыбнется им, что придется им умирать тысячами от голода и лихорадки в болотах Лимпопо и что вернувшиеся принесут щиты в желудках, сожрав их от неумолимого голода! Но что говорить о них? Они — ничто. «Прах» — название одного из больших отрядов, отправляемых против Сотианганы, и прахом оказались посланные на смерть Чакой, Львом зулусов.

Мало осталось воинов в краале Дугузы, почти все ушли в поход, остались только женщины и старики. Да Динган и Умгланган, братья царя, которых Чака не отпустил, боясь заговора с войсками против него. Он всегда смотрел на них гневно, и они дрожали за свою жизнь, хотя не смели показать страха, чтобы опасения их не оправдались. Я угадал их мысли и, подобно змее, обвился вокруг их тайны, и мы говорили между собой туманными намеками. Но об этом ты узнаешь потом, отец мой, я сперва должен рассказать о приходе Мезилы после того, как Умелопогас-убийца выгнал его из крааля племени Секиры.

На следующий день после отбытия нашего отрада Мезило явился в крааль Дугузы, прося разрешения говорить с царем. Чака сидел перед своей хижиной, а с ним Динган и Умгланган. Я также присутствовал, а с нами некоторые из индунов, советников царя. В это утро Чака чувствовал себя уставшим — ночью спал плохо, как, впрочем, спал он всегда теперь. Поэтому, когда ему доложили, что какой-то бродяга по имени Мезило хочет говорить с ним, он не приказал убить его, но велел привести.

Вскоре раздались возгласы приветствия, и я увидел толстого человека, утомленного дорогой, ползущего по пыли к нам и выкрикивавшего все имена и титулы царя. Чака приказал ему замолчать и говорить только о своем деле.

Тогда человек этот приподнялся и передал нам этот рассказ, который ты уже слышал, отец мой, о том, как явился к народу Секиры молодой, высокий и сильный человек и, победив Джиказу, вождя Секиры, стал начальником всего народа, о том, как он отнял у Мезилы весь его скот, а его самого выгнал. До этого времени Чака ничего не знал о народе Секиры, страна была обширна в те дни, отец мой, и в ней жило далеко от нас много маленьких племен, о которых царь никогда даже не слыхал. Он стал расспрашивать Мезилу о них, о количестве воинов, скота, спросил имя правящего ими молодого человека, а особенно о дани, которую они платят царю.

Мезило отвечал, что число их воинов составит, быть может, половину одного полка, что скота у них много, что они богаты, что дани они не платят. И что имя молодого человека — Булалио-убийца, по крайней мере, он известен под этим именем, а другого Мезило не слыхал. Тогда царь разгневался.