Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

— Какое это божество? — спросил Лео.

— Не знаю. Люди не могут видеть духов.

— У тебя, шаман, такой вид, будто ты с ними знаешься.

— Ты приписываешь мне слишком много. Мое искусство не так велико. Однако вот лодки ожидают нас: дальше мы пойдем рекой.

Лодки, вместительные и удобные, предназначались не для весел, а для конной тяги. Тех же пони, которые везли наши паланкины, перепрягли в лодки. К счастью, нас с Лео посадили вместе, и, кроме рулевого, в нашей лодке не сидел никто. За нами, в другой лодке, поехали вооруженные луками и мечами рабы, по виду солдаты.

— Наконец-то мы одни! — сказал Лео. — Помнишь, Гораций, так же на лодке вступили мы в страну Кор. Ничто не ново, и все повторяется.

— Не знаю, надолго ли нас оставят вместе, — отвечал я. — Спеши рассказать мне все, что случилось с тобой за это время. Мы беспомощные мошки, попавшие в паутину, раскинутую пауком — женою хана, шаман Симбри стережет нас.

— Вернемся к тому моменту, когда я висел, как паук на тонкой паутине, на веревке над пропастью. Мне казалось, что я сойду с ума и, чтобы умереть в рассудке, я перерезал веревку и полетел в бездну. А ты?

— Я хотел умереть вместе с тобой и прыгнул в пропасть.

— Добрый друг Гораций, — сказал Лео, и слезы навернулись ему на глаза.

— Оставим это. Расскажи лучше, что с тобой было дальше.

— О, это не особенно интересно. — Лео покраснел. — Я спал, а когда просыпался, видел у своего изголовья красивую женщину. Сначала я подумал, что это та, ну, ты знаешь! Она поцеловала меня. Но, может быть, это был сон?

— Это был не сон. Я сам видел.

— Жаль, если это так. Жена хана красавица. Я говорил с ней по-гречески. Аэша тоже говорила по-гречески. Не странно ли это? Однажды ханша стала спрашивать меня про то, как мы сюда попали. Я сказал, что мы путешественники, но не стал вдаваться в подробности, а спросил о тебе. Она сердилась, что не может ничего выпытать у меня, но и о себе сообщила только, что она жена хана. Но почему она так заинтересовалась мной, иностранцем, я не знаю. Вчера вечером она вошла ко мне, одетая в королевскую мантию.

Она была хороша, как сказочная царица. На распущенных каштановых волосах красовалась корона.

Она смотрела на меня и вздыхала, говорила, что мы когда-то в прошлом были знакомы и надеялась возобновить нашу дружбу. Я защищался, как мог, но ты понимаешь, что это нелегко, когда лежишь беспомощно в постели, а над тобою склонилась и шепчет ласковые речи красавица. Кончилось тем, что я признался ей, что ищу свою жену, которую потерял. Ведь Аэша моя жена, Гораций. В ответ она только улыбнулась и сказала, что мне незачем искать далеко, что она и есть моя жена, она-то и спасла меня, когда я тонул. По уверенности, с которой она говорила, было видно, что она не шутит, да и сам я начинал думать, что Аэша могла измениться. Вдруг я вспомнил про прядь волос Аэши и сравнил ее с волосами жены хана. Волосы Аэши оказались непохожими и гораздо длиннее. Жена хана переменила тон от зависти. Все, что в ней было плохого, всплыло наружу. Голос зазвучал грубо. Аэша могла быть ужасна в своем гневе, как молния, но никогда не могла она быть грубой и вульгарной. С этого момента я убедился, что жена хана и Аэша — не одно и то же. Я дал ей волю сердиться, упрекать и лежал спокойно. Наконец она ушла и закрыла за собою дверь на ключ. Вот и все, что со мною было.

— Молчи же и слушай теперь, что я тебе расскажу. Только будем говорить тише. Наш рулевой, наверное, шпион, кроме того, я чувствую у себя на спине взгляд Симбри. Надо торопиться, неизвестно, надолго ли нас оставят одних.

И я рассказал все, что знал.

— Кто же эта Гезея, которая послала письмо с Горы? — воскликнул Лео. — Кто жена хана?

— А как ты думаешь?

— Аменарта! — прошептал Лео нерешительно.

— Я тоже так думаю.

— Если старый буддийский монах Ку-ен помнит свое прошлое, почему бы этой женщине не помнить своего прежнего земного существования?

— Берегись однако, Лео, не ошибись. Я очень боюсь, что это искушение, за которым последуют и другие испытания. Горе тебе, если ты ошибешься!

— Знаю, — отвечал он. — Но не бойся, кем бы ни была для меня в прошлом жена хана — вопрос еще была ли — все кончено. Я ищу Аэшу и только ее. Сама Венера не в силах соблазнить меня.

С надеждой и страхом вспомнили мы о таинственной Гезее, которая приказала шаману Симбри выйти нам навстречу, и о могущественной жрице, у которой есть слуги в воздухе и на земле.

Между тем лодка причалила к берегу, и Симбри перешел из своей лодки к нам. Наступала ночь, и шаман, вероятно, боялся, как бы мы не бежали род ее покровом. Лодка поплыла дальше. В нескольких милях уже виднелись плоские кровли города, куда мы должны были прибыть к ночи.

Город стоял на островке, образовавшемся между двумя рукавами реки. В центре возвышалось здание с башнями, должно быть, ханский дворец. Город, как и вся страна, исстари назывался Калун, тогда как территория вокруг Горы в честь древнеегипетской богини именовалась Гез.

Шаман рассказал нам, что на горе живут жрицы и жрецы, конгрегация которых сменила еще более древнюю конгрегацию огнепоклонников, устроивших святилище и храм.

— Кому же поклоняются там?

— Богине Гез, — сказал Симбри, — но мы мало знаем об этом культе. Между нами и горцами — вечная вражда. Они убивают нас, мы их. Они ревниво оберегают свою святыню, позволяя восходить на гору только тем, кто желает вопросить Оракула или принести жертву во время неурожая, засухи, землетрясения, другого народного бедствия. Мы же, если на нас не нападают, не трогаем их. Мы — трудолюбивый земледельческий народ и любим мир.

Действительно, на пастбищах спокойно паслись стада. Поля были засеяны. Поселяне в длинных серых одеждах возвращались после трудового дня в свои обсаженные тополями деревни. Какой контраст — эта плодородная равнина и бесплодные пустыни, которые мы недавно прошли! Озаренный лучами заходящего солнца, пейзаж несколько напоминал Голландию. Вполне понятно, что, проникнув через кольцо увенчанных снегами гор в эту прелестную страну, завоеватели не хотели идти дальше, а поселились здесь, взяли себе жен из покоренного племени и решили жить и умереть в этом краю.

Стемнело. Клубы дыма над огненной горой озарились светом вулкана. Чем больше сгущался мрак, тем ярче становилось зарево. Из гигантского ока Символа жизни струились лучи, и бросая далеко-далеко полоску света, освещали вершины гор. Полоска эта тянулась высоко на небе, над крышами города Калуна, через реку, через горы. Зрелище великолепное. Наши спутники-туземцы испуганно зашептали молитвы. Они считали пламя над Горой дурным предзнаменованием.

— Разве это пламя не постоянное? — спросил Лео.

— Нет. Много лет не видели мы его. Три месяца тому назад оно показалось впервые и сегодня во второй раз, — отвечал Симбри. — Мы молимся, чтобы какое-нибудь бедствие не постигло Калун.