Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

— Пора вставать, друг Холли, — сказал он.

— Ведь еще темно, — отвечал я.

— Это уже вторая ночь. Но это хорошо, что вы спали, сколько было нужно. Кто знает, скоро ли вам опять придется спать. Покажи-ка свою руку, друг Холли.

Я хотел заговорить с ним, но он не стал отвечать, надо было идти на погребение хана. Я застал Лео уже одетым в столовой. Орос разбудил его раньше. Мы вышли, и Орос провел нас через освещенный огненными столбами храм в круглый зал, где мы были накануне. Мы уже не нашли там гроба хана. Серебряная завеса была отдернута — Гезеи там не было. Орос сказал, что она ушла на погребение хана. Мы прошли целой анфиладой комнат, по словам Ороса, покоям Гезеи и ее жриц. Нас встретили шесть жрецов. Каждый держал по лампе. Нам дали по зажженному факелу. Мы пошли по высеченным в скале галереям, которые постепенно вели вверх, и, наконец, оказались у подножия каменной лестницы. Орос посоветовал нам отдохнуть, сказав, что мы достигли вершины Горы, а высокая и крутая лестница ведет на столб с отверстием, который высится над Горою. Пока мы сидели, сквозь каменную стену слышался глухой шум огня в кратере вулкана. Восхождение по лестнице напомнило мне подъем на башню собора. Всех ступенек было шестьсот. Но вот показался свет, и мы вышли на площадку. Если бы Лео не протянул мне руку, а его не поддержали Орос и один из жрецов, мы упали бы от головокружения. Открывшаяся перед нами картина поражала! Посреди кратера кипело и бурлило гневное огненное озеро. Над озером стоял густой дым, а выделявшийся из жерла газ воспламенялся. Это его свет вырывался сквозь кольцо на вершине столба и отражался далеко на горизонте.

Между тем жрецы склонились в молитве. Следуя их примеру, мы с Лео пали ниц. Я не видел ни Гезеи, ни Афины, ни трупа хана. Привычные к зрелищу и нисколько не взволнованные Орос и провожавшие нас жрецы окружили нас и отвели в небольшую, должно быть, высеченную людьми в скале пещеру. Вверху образовался от течения лавы навес. Он защищал нас от ветра. В гроте, кроме нас, оказались ханша, старый шаман, а на высеченном из камня кресле сидела в пурпурной мантии поверх легкой газовой туники Гезея. Тут же стоял гроб, и отблеск пламени освещал застывшие черты хана Рассена. Гезея поникла головой, как будто ее тяготили заботы или думы.

— Итак, Орос, слуга мой, — сказала она, — ты привел их сюда целыми и невредимыми. Для тех, кто впервые идет сюда, дорога страшна и опасна. Что вы скажете, гости мои, о могиле детей Гезеи? — обратилась она к нам.

— В нашем вероучении, Гезея, говорится об аде, — сказал Лео. — Этот котел, — указал он на кратер, — похож на пасть ада.

— Нет, — отвечала Гезея, — ада нет, кроме того, который мы создаем себе сами в этой жизни. Ад — здесь, Лео Винцей, — она ударила себя в грудь, — да, здесь. — И она снова поникла головою, как бы под тяжестью тайной скорби. — Уже полночь, — продолжала она, — а до зари нам надо многое сделать и выстрадать. Тьма должна обратиться в свет, а может быть, и свет в вечную тьму… Царица, — обратилась она к Афине, — ты по праву велела принести своего почившего супруга сюда, где погребен прах его предшественников. Орос, жрец мой, позови же сюда Обвинителя и Защитника. Пусть откроют книги, по которым я стану судить умершего. Суд Смерти идет.

Гезея велела нам встать направо, Афине налево. В грот вошло около пятидесяти жрецов и жриц и выстроились вдоль стен. За ними появились два одетых в черное с масками на лицах человека со свитками в руках. Они стали по обе стороны гроба.

Гезея подняла скипетр, а Орос сказал:

— Откройте книги!

Тогда Обвинитель сломал печать на своей книге и бесстрастным, суровым голосом начал читать историю жизни покойного хана, перечисляя все содеянные им в детстве, юности и зрелом возрасте злые дела. Исчерпав перечень дел хана, Обвинитель закрыл книгу.

Тогда Гезея знаком велела говорить Защитнику.

Защитник сломал печать и, развернув книгу, начал читать. В книге перечислялись всякие благородные слова, все добрые дела покойного хана, говорилось о тех соблазнах, которым он не поддался, об его искренней любви к жене, о молитвах, которые он возносил, о жертвах, которые он посылал в храм Гезеи. Не называя имени, книга рассказывала, как жена хана ненавидела мужа, как она с воспитавшим ее родственником нарочно посылала мужу других женщин, которые соблазняли его, чтобы он оставил ее в покое, как она опоила его ядом, лишила рассудка, развила в нем все дурные наклонности. Самые злые из его поступков были внушены ему женою. Она побуждала его угнетать народ, чтобы подданные ненавидели его. Страшная ревность толкала его на жестокие поступки; он забыл даже священный долг гостеприимства и хотел растерзать собаками ни в чем не повинных странников, но был убит сам.

— Взвесь добрые и злые дела того, кого при жизни называли Рассеном, о мудрая Мать, — сказал Орос, — и реши, бросить ли нам его в могилу вперед ногами или вперед головою, чтобы смерть его была вечною.

— Я взвешу, — сказала Гезея, — но судить не стану. Пусть судит его Дух, от которого он пришел и к которому он возвращается. Он много грешил, но и против него много грешили. За то, что он содеял, когда лишился рассудка, он не отвечает. Ввергните же его ногами вперед, чтобы имя его было чисто перед теми, которые еще не родились, и чтобы он мог вернуться в назначенное время. Я сказала.

При этих словах Обвинитель подошел к краю пропасти и бросил в нее свою книгу, а Защитник передал свою Оросу для хранения в архиве храма. Жрецы запели гимн великому Властелину подземного царства, моля принять погребаемого и оправдать его, как оправдала Гезея. При этом жрецы подняли гроб и ввергли его в огненное озеро. Все приблизились, чтобы видеть, как он упадет и не перевернется ли в воздухе, — это считалось дурным предзнаменованием: значит, суд людской признан бессмертными неправильным. Но этого не случилось, Рассен пошел прямо ко дну, что вполне понятно: как мы узнали после — к ногам умершего был привязан груз.

Церемония погребения окончилась. Тело Рассена давно уже превратилось в пепел. Гезея все еще сидела, поникнув головою. Наконец она вздохнула и знаком приказала жрецам удалиться. Остались лишь Орос и главная жрица Панава.

— Слушайте, слуги мои, — сказала Гезея, — вы знаете, что я давно ждала этих странников. Они пришли, и теперь надлежит совершиться многому. Мне не дано дара предвидения, но, может быть, это место опустеет, и вечный огонь поглотит мою телесную оболочку. Не печальтесь однако, я не умру, а если и умру, душа моя не умрет. Слушай, Панава. Тебе я открыла двери знания. Замени меня, когда меня не станет. Поступай, как я учила тебя, чтобы Горный свет освещал мир. Вы оба, Орос и Панава, должны оберегать этих странников, проводить их через северные холмы и степи или по той дороге, которой они пришли. Если же ханша Афина попытается перехватить их, восстановите против нее племена горцев именем Гезеи и отнимите у нее ее царство. Слушайте и повинуйтесь!