Константин Фарниев - Паутина

Кобаев выслушал донесение с непроницаемым лицом, хотя результат поиска Пащенко взволновал Кермена Бибоевича. У него зарождалась мысль, еще подспудная, что смерть неизвестного в лесу — не простая случайность, что связана она с какими-то событиями, имеющими отношение к вражеским парашютистам, и может навести чекистов на их след. Ничем, кроме интуиции, он не смог бы объяснить такого предположения.

— Разрешите вызвать врача из медсанбата, товарищ капитан госбезопасности? — предложил Пащенко.

— Отставить, — махнул рукой Кобаев. — Везите его к дому, где размещается медсанбат.

К военным подошел один из стариков, шедших за повозкой: среднего роста, в хромовых сапогах с галошами, в галифе, овчинном тулупе и в высокой папахе красивого мелкого каракуля.

— Разреши посмотреть, товарищ командир, — с сильным кавказским акцентом заговорил он, обращаясь к Кобаеву. — Может, это наш сельчанин. Разреши, — повторил он.

В голосе старика была такая уверенность, что «товарищ командир» не может не разрешить, что по лицу Кобаева даже скользнула улыбка и тут же угасла, отчего командир вроде еще более посуровел. Но боец-возница успел заметить ее, посчитав за разрешение, и откинул конец бурки.

Все увидели большое лицо, заросшее до самых глаз седой неопрятной бородой, с высоким морщинистым лбом и крупным носом воскового цвета. Глаза покойника были открыты.

Золотов шагнул к повозке.

Вокруг собралась уже целая толпа односельчан: стариков, женщин, детей… Военные даже не заметили, как это произошло.

— Бедный Габо, — нарушил всеобщее молчание старик в овчине. — Наш лесник, — обратился он к Кобаеву. — Умер, — добавил он и отступил от повозки на полшага, давая место другим.

— Может, убили? — выразил сомнение знакомый Пащенко Касполат, тоже подошедший к повозке. — Как думаешь, Ахмет? — повернулся он к тому, который обращался к Кобаеву с просьбой.

— Сандро лучше знает его здоровье, — Ахмет кивнул на крупного, могучего в плечах с вислыми белыми усами старика.

Сандро подошел к повозке совсем близко, нагнулся над покойником и с полминуты неотрывно смотрел в лицо лесника, будто молча спрашивал у Габо: сам он умер или его убили?

Все это время вокруг стояла тишина. Никто из женщин даже не всхлипнул. И это было удивительно для некоторых военных, знавших, как громко выражают в таких случаях горе женщины-горянки. Наконец Сандро разогнулся и что-то тихо, но убежденно сказал по-грузински.

— Ты говоришь, что он умер не сам? — переспросил старика-грузина Касполат, видимо, знавший грузинский язык.

— Да, — кивнул Сандро, — он умер не сам. У него в глазах страх и боль. — Это Сандро проговорил уже на сносном русском языке.

— Он вам чужой? Почему никто не плачет? — обратился к горцам Золотов.

Сельчане растерялись; они как бы замерли на мгновение, а потом разом все, как по команде, отпрянули от повозки.

— Не-е-е-ет, — протяжно ответил Касполат и выставил вперед ладони, будто отгораживаясь ими от покойника. — Он не наш, он, как волк, жил один в лесу и знал только Сандро. Мы не будем плакать. — Касполат говорил отрывисто, холодно, почти со злостью.

Кобаев что-то сказал Сандро по-грузински.

— Он не родственник мне, — ответил по-русски Сандро, сделав красноречивый жест руками, словно отталкивая от себя подобное предположение. — Приходил ко мне один-два раза в год, не выгонишь же живого человека…

Все встрепенулись, услышав невдалеке надсадное завывание автомобильного мотора. Слякотная погода совсем развезла сельские проселки. Из-за поворота выползла крытая полуторка с большими красными крестами по бокам кузова. Это прибыл судмедэксперт со своим ассистентом и походной лабораторией.

С появлением медицинской машины сельчане тотчас разошлись, оставив Габо на попечение военных. Кобаев попросил остаться только Касполата, Ахмета и Сандро. Старики довольно равнодушно выслушали просьбу военных и пошли вслед за повозкой к дому, куда подкатила машина с красными крестами.

Судмедэксперт, закончив работу, передал Кобаеву письменное заключение. Оно объясняло причину смерти Габо, но в то же время ставило перед чекистами ряд других вопросов. Лесник, утверждал эксперт, скончался от инфаркта миокарда около пяти часов назад, не считая время экспертизы. Анализ крови показал, что покойный незадолго до смерти принимал препарат, резко повышающий кровяное давление; причиной инфаркта послужил гипертонический криз, настигший лесника в дороге. В заключении отмечалось также, что в сердце умершего имеются некоторые патологические изменения, а по состоянию кровеносных сосудов и по некоторым другим признакам можно определить, что в последнее время болезнь сердца прогрессировала, и где-то с год тому назад лесник перенес, по всей вероятности, микроинфаркт, о чем свидетельствует состояние сердечной мышцы. Очевидно было и то, что Габо не часто принимал лекарства, и последствия микроинфаркта компенсировались за счет естественных резервов организма. Бесспорно, что сердце у лесника было ослабленным, что он ранее страдал гипертонической болезнью, но не в такой степени, чтобы в результате этой болезни у него наступил столь обширный инфаркт с летальным исходом. Странно, что лесник принял препарат, повышающий кровяное давление. Можно предположить, что он ошибся в выборе лекарства, либо кто-то дал ему не то, что нужно.

Кобаев поблагодарил эксперта и его ассистента, отпустил их. Полуторка с красными крестами снова, надсадно воя, поползла по вконец разбитой дороге в сторону Орджоникидзе.

Касполат подозвал к себе мальчишку лет семи — дети так и вертелись вокруг машины, что-то сказал ему тихо.

— Надо похоронить Габо, — обратился он к Кобаеву. — Кто бы он ни был, а человек, и его надо придать земле.

— Твоя правда, хороните.

Когда повозка с телом лесника покатилась к окраине села, где стоял дом Сандро, Кобаев попросил стариков зайти в медсанбат. Результаты судебно-медицинской экспертизы настораживали…

— Извини, Сандро, — обратился к старику-грузину Кобаев. — Пока там сколачивают для бедного Габо гроб, мы немного поговорим.

— Бедный, — с сарказмом проворчал Сандро. — Да ты знаешь, — вдруг вскинулся он, — какой нелюдимый был он человек! И злой!

Кобаев укоризненно покачал головой: мол, не к лицу горцу да еще старику так отзываться о покойнике. Однако этот молчаливый упрек еще более подстегнул Сандро.

— Почему из моего дома должны выносить этого покойника, к которому я имею такое же отношение, как и любой другой сельчанин? — спросил он, обращаясь не столько к Кобаеву, сколько к старикам.

— Он бывал в твоем доме, — ответил Касполат, нажимая на слово «твоем».

— Объясните, в чем дело? — попросил Кобаев. — Что это за человек — ваш Габо?