Константин Фарниев - Паутина

Пащенко глянул вдоль ручья. От одной только мысли, что нужно снова брести по ледяному ручью под колючими зарослями, у Александра пробежал озноб. В сапогах хлюпала вода, пальцы еще то и дело сводила судорога.

Пошли Пащенко и Азамат с Бураном. Фатьянов остался на прогалине на всякий случай, чтобы обеспечить товарищам безопасность тыла. Кто знает, вдруг к шалашу нагрянут его хозяева.

Очень скоро дорогу людям и собаке преградила сплошная стена зарослей облепихи. Оказывается, ручей начинался довольно далеко от торца урочища, и все, что находилось за его истоком, было покрыто непроходимым кустарником.

— Ну вот и все, — удовлетворенно подытожил результаты кратковременного похода Пащенко. — Теперь мы точно знаем, что никто этим путем из урочища уйти не мог. Если ушли, то только в сторону, откуда пришли мы. Но куда они дели Гурама?

Александр сам не заметил, как убийство Гурама стало для него непреложным фактом. Конечно, предположения Азамата были очень убедительными, но все равно, чтобы принять их за окончательную версию, следовало, наверное, установить, что Гурама нет ни в лесу, ни в селе.

Пащенко приостановился, дойдя до прогалины и пытаясь отыскать взглядом Фатьянова, но того не было. Командир тихо окликнул бойца, и Фатьянов вырос у шалаша, как из-под земли.

— Молодец, — одобрительно заметил Пащенко. — Надо уходить отсюда. Поскорее уточнить ситуацию с Гурамом: случилась с ним беда или нет. Уходим.

Обратно шли быстро. Стали досаждать резкие порывы колючего ветра.

У единственного притока ручья Александр остановился. Когда они шли в глубь урочища, у него было намерение пройти вдоль притока, но он раздумал. Русло было очень узким и почти непроходимым. Сейчас Пащенко уже не мог позволить себе пренебречь проверкой.

Фатьянов остался в большом ручье, а командир с Азаматом и собакой завернули направо. Буран вырвался вперед и очень скоро исчез в зарослях.

Первые метры давались Александру и подростку с большим трудом.

Ветви кустарников были упругими и крепкими. Справиться с ними могли бы только сабля или шашка. Пришлось идти напролом. Через несколько минут Пащенко почувствовал себя уже усталым, но было не до отдыха. Азамат наотрез отказался возвращаться к Фатьянову. Он шел, не отставая от Пащенко ни на шаг.

Метров через пятнадцать русло притока неожиданно расширилось, а верхушки кустов поднялись выше. Весенние паводки, нащупав здесь слабые породы, образовали довольно глубокую и широкую промоину, раздвинув заросли в стороны и подняв их на сравнительно высокие берега этого микрооврага. Буран стоял на берегу притока и жалобно скулил. Пащенко шагнул к собаке и тут же инстинктивно попятился, наткнувшись взглядом на глаза, смотревшие на него прямо из воды. Мертвец лежал немного на боку, втиснутый в узкую расселину на самом дне промоины.

— Это Гурам, — услышал Александр дрожащий голос Азамата. Мальчик беззвучно плакал, не вытирая слез. Они катились из его глаз и падали в ручей, такие же прозрачные и чистые, как и родниковая вода.

Пащенко пожалел, что взял с собой мальчика. Нужно было идти одному, а потом позвать Фатьянова. Надо ли Азамату видеть все это? Что может подумать он о людях при виде подобного надругательства над телом и духом человека?

Пащенко снял шинель, начал закатывать рукава своей гимнастерки.

— Не надо, — глухо сказал Азамат и протянул Пащенко палку Гурама, с которой не расставался все это время. Паренек нагнулся к ручью, ополоснул мокрое от слез лицо, насухо вытер его нижним краем своего свитера.

— Надо позвать Фатьянова, — проговорил Пащенко. — Нам с тобой его не вынести. Они, наверное, волочили его за собой по дну притока. Может, крикнуть Фатьянова? Нет, не стоит — отверг свое же предложение Пащенко. — Жаль, что у нас такая глупая собака, а то мы послали бы ее за Фатьяновым.

— Она не глупая, — угрюмо возразил Азамат. — Просто она умеет только стеречь отары и дом.

Загнутой ручкой палки Александру удалось зацепить тело Гурама за шею. Расселина не отпускала свою добычу, но на помощь командиру пришел мальчик. Сняв свой кожушок и закатав рукава свитера, он ухватился за пояс старика и начал расшатывать тело в расселине. На глазах Азамата снова закипели слезы. Буран, словно наконец-то придя в себя, заворчал, вздыбил шерсть на загривке.

Командиру и подростку удалось-таки освободить тело Гурама из каменного плена. Александр взял старика на руки и положил его на узкую полоску сухой гальки.

Азамат снял шапку и отвернулся от тела Гурама, пряча от командира глаза. Тот положил на плечи мальчика руку, слегка приобнял его, подбадривая. Он понимал, что Азамата одолевают не только горе, чувство боли от беды Гурама, но и недоумение. В короткой жизни подростка это был первый случай, когда он вот так близко видел насильственную смерть человека, страшную в своей предельной обнаженности и непостижимую для подростка.

— Ничего, Азамат, — тихо заговорил командир. — Те, кто это сделал, не уйдут от расплаты, можешь в этом не сомневаться.

— Я клянусь! — вдруг воскликнул подросток. — Всю жизнь, как и вы, бороться с такими, кто убил Гурама!

Он опустил рукава свитера, надел тулупчик и неожиданно для Пащенко ринулся в атаку на заросли. Прикрывая лицо рукавом, подросток довольно быстро продвигался через заросли в сторону Фатьянова.

Александр расстегнул тулуп Гурама и увидел на шее старика следы пальцев. Значит, старика просто-напросто задушили. Но прежде ударили чем-то тяжелым по голове. К этому выводу Пащенко пришел, когда снял с Гурама шапку и увидел на голове старика в затылочной части большую шишку. Итак, это самое настоящее убийство. Причем Гурам, по всей вероятности, так доверял убийце или убийцам, что подошел к ним на близкое расстояние. А может, они вынудили его к этому силой оружия? Как бы там ни было, а старик поплатился жизнью за то, что пренебрег предостережением не ходить пока в лес.

Загадочное убийство Гурама, тело которого позже вывезли на повозке, присланной из села, всколыхнуло всех сельчан. От мала до велика собрались они у дома покойника. Казалось, что в окружающем село мире не осталось никаких звуков, кроме плача и причитаний женщин.

Золотову стоило большого труда получить согласие родственников Гурама на вскрытие тела и проведение судебно-медицинской экспертизы. Они долго не могли понять, «зачем надо резать Гурама», если ему это уже не поможет?

Выразив соболезнование родственникам Гурама, Золотов заторопился в штаб к себе в отдел. Шел второй из трех отпущенных группе Золотова дней на поимку диверсантов или их ликвидацию, а у Золотова пока не было успехов.