Кэмпбелл Блэк - Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход

— Капитан Молер? Это Беллок.

Голос в наушниках был едва слышен.

— Все подготовлено в соответствии с вашими распоряжениями, Беллок.

— Отлично. — Беллок снял наушники и вышел из радиорубки. Он направился к небольшой каюте в носовой части лодки, куда они поместили Марион. Девушка с мрачным видом сидела на койке и даже не подняла головы. Он протянул руку, взял ее за подбородок и повернул к себе.

— Какие красивые глаза, зачем же их прятать?

Она резко отдернула голову.

Он улыбнулся.

— Мы можем продолжить наше знакомство.

Она встала и отошла в другой конец каюты.

— Нам нечего продолжать.

— Я так не думаю, — сказал он и попытался взять ее за руку, но девушка решительно выдернула ее.

— Ты против? Раньше, моя дорогая, ты не сопротивлялась. Отчего же такая перемена?

— Обстоятельства изменились.

С минуту он молча ее разглядывал. Затем спросил:

— Все дело в Джонсе, я прав?

Она не смотрела на него, уставя взгляд в пустоту.

— Бедный Джонс, — сказал Беллок. — Боюсь, теперь ему уже никого не победить.

— Что это значит?

Беллок подошел к двери. Уже выходя из каюты, он повернулся и бросил:

— Ты ведь даже не знаешь, моя дорогая, жив он или нет.

Он закрыл дверь и двинулся вперед по узкому проходу.

Навстречу ему шли несколько матросов, а за ними — Дитрих. Немец был чем-то взбешен. Беллок насмешливо смотрел на него: в гневе Дитрих выглядел презабавно, словно разбушевавшийся учитель, который не смеет наказать упрямого ученика.

— Может, объясните мне, что происходит, Беллок?

— Что я должен объяснять?

Дитрих, казалось, боролся с искушением ударить француза.

— Вы отдали капитану лодки приказ направиться к какой-то запасной базе, расположенной на острове у берегов Африки. Я полагал, что мы возвращаемся в Каир и оттуда первым же рейсом везем Ковчег в Берлин. Как вы посмели нарушить план, Беллок? Вы что, вообразили себя немецким адмиралом? У вас, должно быть, мания величия.

— Мания величия, — повторил Беллок, наслаждаясь сценой. — Не думаю. Просто мне кажется, что лучше открыть Ковчег до того, как мы доставим его в Берлин. Разве не ужасно будет, мой друг, если фюрер откроет Ковчег, а он — пуст. Представь себе разочарованное лицо Адольфа!

Дитрих уставился на француза, его гнев прошел, и на лице появилось выражение недоверия.

— Я тебе не верю, Беллок. Я никогда тебе не доверял.

— Благодарю.

Дитрих помолчал, потом продолжал:

— А почему надо везти Ковчег на какой-то там остров, не проще ли доставить его в Каир? Почему, я спрашиваю, нельзя открыть эту чертову коробку в Египте, Беллок?

— Потому что нельзя.

— Может, объяснишь?

— Объяснить я могу, только ты все равно не поймешь.

Дитрих выглядел взбешенным, он чувствовал, что его авторитету нанесен еще один удар. Но у француза в союзниках сам фюрер. Что он может поделать в такой ситуации?

Немец резко повернулся и пошел прочь. Беллок глядел ему вслед, но думал уже не о Дитрихе, а предвкушал событие, которое ожидало его на острове. Конечно, Ковчег можно открыть где угодно, в этом Дитрих прав. Но все же очень важно, чтобы его вскрыли именно там, на острове, в историческом месте, где даже воздух пропитан прошлым. Да, именно там, подумал Беллок. Его надо открыть в подходящем окружении, обстановка должна быть под стать этой священной реликвии.

Он направился в грузовой отсек, где в небольшой каюте хранился ящик с Ковчегом.

Какое-то время он смотрел на него. Какие секреты ты скрываешь, что сможешь мне поведать? Он протянул руку и коснулся ящика. Ему показалось или он действительно почувствовал, что ящик вибрирует? Не снимая руки с деревянной поверхности, он закрыл глаза. Охваченный священным трепетом Беллок вдруг словно скользнул в пустоту, в бесконечную тьму, а где-то там впереди виднелась грань, за которой лежал загадочный мир, существующий вне времени и пространства. Он ощутил покалывание в кончиках пальцев и открыл глаза.

Скоро , сказал он себе.

Скоро.

Море было холодным. Подводная лодка шла вперед, вспенивая воду и образуя небольшие водовороты; Инди цеплялся за палубные поручни, его мышцы сводило от напряжения, а разбухший в соленой воде хлыст, который он обвязал вокруг себя, впивался в тело. Так и утонуть недолго, подумал он, и стал вспоминать все, что знал об утопленниках. Впрочем, еще неизвестно, что лучше — захлебнуться или вот так висеть, уцепившись за поручень субмарины, которая каждый момент может начать погружение.

Он подтянулся на руках и перебросил себя через поручень на палубу. И вдруг спохватился — а где же шляпа! Ее не было.

Неужели ты веришь в предрассудки, сказал он себе. Сейчас не время оплакивать потерянный талисман.

И тут лодка начала погружаться. Словно гигантская металлическая рыба, она медленно уходила под воду. Инди бросился бежать по палубе — вода уже доходила ему до пояса, — с трудом добрался до боевой рубки и принялся карабкаться вверх по лестнице. Забравшись на рубку, он глянул вниз: лодка, по-прежнему, погружалась. Вздымаясь пенистыми волнами, вода приближалась к нему. Вот уже исчезла боевая рубка, а за ней и радиомачта. Барахтаясь в воде, Инди добрался до перископа и ухватился за него. Однако судно все продолжало погружаться, и перископ все глубже опускался под воду. Пожалуйста, пожалуйста, остановись, молил он подводную лодку.

Замерзший, дрожащий, он из последних сил цеплялся за перископ. Вот как бывает с теми, думал он, кто пытается покататься на немецкой субмарине. Здесь хлебом-солью не встречают.

И вдруг, словно устыдившись, — или это море вняло его мольбам? — лодка перестала погружаться. Перископ высовывался из воды всего фута на 3, но Инди был благодарен и за это: для того, чтобы выжить, 3 футов ему было более чем достаточно. Главное, глубже не ныряй, попросил он и неожиданно понял, что разговаривает с этой немецкой жестянкой вслух. Наверное, в других обстоятельствах он бы рассмеялся, но сейчас ему было не до смеха. Я, должно быть, рехнулся.

Он достал хлыст и привязал себя к перископу, надеясь, что если заснет, то проснется не на морском дне и не в желудке у акулы.

Холод пробирал его до костей. Он постарался не стучать зубами и не обращать вынимания на боль от впивающегося в тело хлыста. Лишь бы не заснуть, Бог знает, что еще может случиться. Но он так устал, что бороться со сном становилось все труднее.

Инди закрыл глаза и решил думать о чем-нибудь, чтобы не задремать, но это было нелегко. Он поразмышлял о том, куда направляется лодка, спел про себя пару песенок, повторил все известные ему телефонные номера, вспомнил Риту, на которой в свое время чуть не женился, и порадовался, что так легко отделался. Мысли его стали путаться, воспоминания сплелись в неясный клубок — и, несмотря на холод и неудобную позу, он заснул.