Эдгар Ричард Горацио Уоллес - Мститель (др. изд.)

— Да.

— Вы ничего не нашли важного? Нет? Тогда все можно сжечь.

Неожиданно Грета взорвалась.

— Вы относитесь ко мне, как к прислуге! — взвизгнула она. — Я ненавижу ваш высокомерный тон! Почему вы смотрите на меня сверху вниз? Я не собака! Я двенадцать лет служила вам, как покорная раба! Я не позволю так обращаться со мной, лучше подыхать с голоду! Такая жизнь мне надоела!

— Не болтайте вздор! Вместо всех этих визгов подумайте лучше о вашем будущем. Может, вы хотите вернуться на сцену в качестве статистки? — язвительно произнесла Анита.

— Вы ужасны! Я не буду больше работать на вас…

Она залилась слезами, но Анита Беллини не стала ее успокаивать. Она по опыту знала: уже через два часа от Греты придет письмо, полное раскаяния. Грета возмущалась не в первый и не в последний раз…

…Лесли Моген на сей раз немного сообщила шефу.

— Надо оставить Грету Горден на некоторое время в покое, — решил Колдуэлл. — Сейчас необходимо обыскать чемоданы Дрез. Моя секретарша составит список вещей. Вам придется диктовать.

Он позвонил, и в комнату вошла молодая девушка, занимавшая прежнюю должность Лесли.

Колдуэлл с трудом открыл один из чемоданов. Под разными старыми вещами лежали новые мужские костюмы. Они еще не были сшиты, лишь сметаны на скорую руку. Дрез по-видимому, хорошо шила, костюмы были прекрасно скроены. Все это, к сожалению, не пролило света на таинственное убийство.

Во втором чемодане лежали дамские платья.

— Она, наверное, хотела в Америке оставить этот маскарад, — предположила Лесли.

Впрочем и содержимое второго чемодана не пролило света на это странное и мрачное преступление.

— О, совсем забыл про маленький чемодан, который Дрез отдала на хранение на вокзале! — воскликнул Колдуэлл.

Он вытащил из шкафа маленький чемоданчик из крокодиловой кожи, поставил его на стол и ловко открыл одним из своих ключей.

Лесли нашла в нем вещи, необходимые для путешествия; она выложила на стол туалетные принадлежности, мыло, золотые часы с цепочкой, браслет, украшенный бриллиантами, и небольшую бриллиантовую брошь. Шелковый халат, утренние туфли и несколько мелочей дополняли содержимое чемоданчика.

— Здесь тоже ничего нет, — сказала Лесли. Она провела рукой по шелковой подкладке чемодана и нащупала под рукой узенький тонкий пакетик. Взяв ножницы, Лесли распорола подкладку и вытащила запечатанный конверт без надписи. Потом нетерпеливо вскрыла конверт, содержавший какой-то документ.

— Великий Боже! — испуганно воскликнул Колдуэлл, заглядывая в бумагу через плечо Лесли.

Вначале буквы будто поплыли перед глазами Лесли, но она быстро овладела собой. Документ был брачным свидетельством Питера Дейлиша и Джен Винифред Гуд. А ведь то была девичья фамилия леди Райтем!

Лесли протянула бумагу Колдуэллу.

— Они были женаты, — невозмутимо произнесла она. — А я все никак не могла догадаться, в чем тут дело.

…Работа Дейлиша подвигалась туго. Мысли его то и дело блуждали вокруг большого мрачного здания, где работала Лесли. Дейлиш старался представить себе, что сейчас делает эта необыкновенная девушка. Он ясно видел перед собой ее спокойный ясный взгляд, слышал ее голос… Потом Питер снова принимался за работу.

Зачем мечтать о невозможном? Уж лучше вспоминать пустынные болота вокруг мрачной тюрьмы, мрачного сторожа, темные камеры, жесткие койки с пестрыми одеялами, мрачный двор, где в воскресные дни двигался тесный круг арестантов…

Мало хорошего было в этих воспоминаниях, но то была хотя бы реальность. Лучше уж вспоминать прошлое, чем строить воздушные замки, думать о стройной девушке с темными глазами…

Работа Питера довольно скудно оплачивалась, но зато была постоянной, и Питер терпеливо продолжал писать адреса.

Он старался не думать о матери. Если и вспоминал иногда, то лишь в связи с письмом, полученным им в день приговора.

Его отец был тогда очень болен. Значит, он так и не узнает о позоре сына… — думал Питер. Эта мысль утешала его до того момента, пока он не получил от матери письмо. Маргарет Дейлиш писала, что отец в минуту просветления вычеркнул имя сына из завещания. Поступок отца был для Питера большим ударом, чем семилетнее тюремное заключение.

…В шесть часов Елизавета принесла ему чай. Девочка была тиха и молчалива. Когда Питер заговорил с ней, она ответила еле слышно.

Питер вышел на улицу, побродил немного и вернулся домой. Поднявшись по лестнице, зажег керосиновую лампу и сел за работу. В восемь часов к дому подъехал автомобиль. Питер выглянул в окно, но было уже темно, и он не разглядел, кто в нем. При мысли, что это — Лесли Моген, сердце его забилось сильнее. Он открыл дверь своей комнаты. Через несколько секунд он услышал скрипучий голос миссис Инглеторн:

— Мистер Дейлиш, вас спрашивает какая-то дама!

— Попросите ее подняться наверх…

В комнату вошла женщина, которую он давно не видел и которую не ждал — его мать.

Взгляд Маргарет Дейлиш упал на письменный стол, заваленный работой.

— Подходящая работа для сына аристократа, — презрительно хмыкнула она.

— Я исполнял и не такую работу, — холодно ответил Питер.

Она закрыла дверь, как бы догадываясь о любопытстве миссис Инглеторн.

— Не думал, что увижу тебя здесь, — заметил сын.

Она жестом отказалась от предложенного Питером стула. Потом глубоко вздохнув, заговорила:

— Видишь ли, я решила тебе помочь. Хочу купить для тебя на западе Канады небольшую ферму со всем необходимым. К тому же я назначу тебе ренту, которая позволит жить безбедно в том случае, если ферма не даст дохода. Я уже взяла для тебя билет второго класса, ты можешь ехать в следующую субботу.

Не дав ему ответить, она заговорила снова:

— Пожалуйста, не благодари меня. Будет лучше, если ты уедешь из Англии. Ты покрыл позором имя твоего отца, и я не хочу, чтобы своим присутствием ты постоянно напоминал мне об этом.

— Ты ошиблась, я вовсе не хочу тебя благодарить, — спокойно ответил Питер. — Во-первых, я не хочу быть тебе обязанным, во-вторых, я был бы плохим фермером, как в Канаде, так и в Англии.

— Но билет на твое имя уже заказан! — возмутилась Маргарет.

— Это не важно…

Миссис Дейлиш презрительным взглядом обвела комнату.

— Значит, ты предпочитаешь заниматься всем этим и жить в такой норе? — спросила она.

— Да, эта работа не по мне, — отозвался Питер, — совершенно с тобой согласен. Но она все-таки гораздо приятней, чем починка сапог или стирка белья. А ведь именно этим я занимался в недалеком прошлом… Я ничего от тебя не жду. Ты всегда ненавидела меня. Ты всегда действовала под влиянием Аниты Беллини.

— Что ты хочешь этим сказать? — холодно удивилась мать.