Станис Фаб - Золотая кариока

А всем известно, что такие посевы растут, как сорняки. Их и поливать не надо, только пусти словечко – и оно враз вырастет до облака.

Карамельки старались обходить Катапумстера стороной, хотя всегда находилась пара-тройка простодушных, которые слушали посла с вниманием и угодливо кивали головой. Этих карамелек посол приглашал к себе, угощал шоколадками и вареньем, расточал похвалы и заставлял расписываться в книжке выдачи сладостей для иностранных гостей. Падких на сахар карамелек хитрый и коварный Катапумстер держал в уме. Он был уверен, что они помогут ему в его черных делах. Он даже создал орден, который назывался чудным заморским словом Пиар, перевести которое не мог никто.

Но каждый, кто вступал в него, давал страшную клятву в том, что будет передавать из уст в уста все услышанное и увиденное в резиденции Катапумстера.

Что же они могли увидеть и услышать интересного? Да не так уж много… Так себе, пустяки. К примеру, мнение посла, что культура карамелек явно вырождается, что в литературе они стали слабы как никогда, что их черепичная кладка пропускает любой мало-мальский дождик. И что первыми в Тридевятой земле появились именно акульки, а карамелек занес попутный ветер,

Вот что, в общих чертах, происходило в Тридевятой земле, когда туда нежданно-негаданно попали Димка и Коська, в буквальном смысле свалившиеся с неба. А ведь хорошо известно – всех свалившихся с неба считают обычно непрошеными гостями…

Димкину высадку на Тридевятую землю можно было назвать мягкой – он угодил прямо в стог сена. И все же одежда его за время перемещения превратилась в лохмотья, у сандалий оторвались подошвы, а волосы наэлектризовались и теперь топорщились в разные стороны, словно у соломенного чучела.

Димка испуганно огляделся. Мамочка дорогая! Куда же его занесло? Что за страна? Впрочем, он свободно дышал, значит, здесь должна быть обычная цивилизация. Оглядевшись повнимательнее, Димка решил, что оказался в степи. Повсюду круглые перекати-поле, яркие цветы, желтые, алые, голубые, низенькие кустики и стелющаяся по земле трава, откуда доносилось стрекотание кузнечиков.

И лишь там, где блестела узкая полоска воды, виднелись зеленые деревья.

«Это как же я тут оказался? – подумал Димка. – Читал себе книжку – и на тебе! Может, я заснул и меня во сне украли?»

Он уже собрался вылезти из стога, но услышал странный звук из-под земли. И в ту же минуту перед ним стал вырастать бугорок. Он становился все больше и больше, пока наконец на поверхности не показалась чья-то голова. Потом рядом возник второй бугорок, третий… Это были акульки, но Димка, естественно, ничего этого пока не знал.

Акульки вылезли, отряхнулись от комочков земли и пыли и стали осматриваться по сторонам.

«Довольно-таки странная одежда для нашего времени», – подумал Димка.

А выглядели акульки так: на голове шляпа, разрисованная под акулью морду, на руках, на шее и ногах болтались браслеты из клыков каких-то зверей, вместо брюк – коротенькие штанишки-шорты, на боку у каждого висела длинная веревка с петлей на конце, скрученная наподобие лассо. Говорили они на очень странном языке. Димка с трудом улавливал лишь отдельные слова и фразы.

– Поглядушки?

– Аюшки!

– Никогошки!

– Бум тутошки?

– Согласушки с бандютюшки.

Тот, который вылез из-под земли первым, наклонился над холмиком и что-то прокричал, и вот один за другим появились еще несколько странных мальчуганов. Они тоже огляделись и согласно закивали головами.

– Аюшки, коротки, аюшки, пригожки!

Первый ни минуты не сидел на месте. Он подгонял всех остальных, приговаривая:

– Махом-ахом, тутти-дрюти, лопаты хваташки и копашки. Придут карамешки и в ловушки попадушки.

Димка наблюдал, как подземные незнакомцы извлекли лопаты и доски. В нескольких метрах от стога сена развернулось настоящее строительство.

Вырыв яму, воинственные человечки накрыли ее досками. Края их едва касались земляных стенок и при первом же прикосновении должны были рухнуть вниз.

«Да это же обыкновенная ловушка для мамонта или носорога», – подумал Димка.

Он, конечно же, читал, что именно так первобытные племена охотились на крупных животных.

А охотники стали забрасывать ловушку сеном и присыпать сверху землей, так что вскоре уже и не разглядеть было, где только что была яма.

Стог становился все меньше и меньше. А когда маленький охотник, выдергивая очередной пучок, захватил Димкину штанину, у того все похолодело внутри. Он попытался освободить ногу, но охотничек держал его крепко, и Димке ничего не оставалось, как толкнуть его посильнее.

От неожиданности акулька отскочил назад. Удивленно посмотрел на стог, подумал и решил, что это какая-то проделка приятелей. И потому, подкравшись к соседу, отвесил тому звонкий подзатыльник. Такой звонкий, что зазвенело даже у Димки в ушах.

Тот, недолго думая, дал сдачи. И понеслось! Как мы помним, акулькам только дай повод подраться. Началась самая настоящая потасовка, в которой приняли участие и все остальные.

Всё стремительно завертелось в одном сплошном клубке. Акульки тузили друг друга кулаками, катались по земле, дрыгали руками и ногами. Из кучи-малы то и дело взлетали вверх шляпы, ожерелья, башмаки. Веревки, притороченные к поясу, постепенно наматывались на дерущихся, пока наконец не запутали их окончательно. И только один из них – видимо, старший – орал не своим голосом:

– Дурашки, я приказываю не валяшки!

Но его, увы, никто уже не слышал.

Куча-мала подкатилась к самому краю ловушки и на секунду замерла.

Завершилось все так же неожиданно, как и началось. Акулькинский клубок свалился в только что вырытую яму под истошные вопли дерущихся акулек и горестный стон старшего: «Ой, погибашки, погибашки!».

Димка хотел было вылезти из стога и помочь этим странно одетым и еще более странно говорящим драчунам, но увидел, что к ловушке бегут еще более странные существа. Их одежда как две капли воды напоминала конфетную упаковку. На голове колпачок, перехваченный шнуром, широкие штаны у колен также перевязаны тесемками. Это были карамельки, но Димка не мог знать об этом.

А те бежали, размахивали руками и истошно горлопанили:

– Лепетнули бандютюки!

– Стрекотнули брандохлысты!

Подбежав ближе, они осторожненько подкрались к краю ямы и с восторгом стали прыгать вокруг нее, приговаривая: «Акулита будет бита, акулита будет бита».

Теперь уж их старший встал в позу победителя, картинно протянул руку вперед, словно поэт на сцене, и торжественно сказал: «Кто другому яму вырывата сам в нее и попадата».