Владимир Казаков - Время в долг

– Твоей вины не было! – бросил в притихший зал Смирнов.

– А укор остался. Вечный укор! – Романовский оттянул галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Он ушел из наших рядов безвременно, но успел решить свою «формулу жизни». А формула проста: «Если ты настоящий человек, если не хочешь, чтобы след твой на земле потерялся, воспитай хоть одного равного себе, а лучше – превосходящего тебя во всем хорошем и нужного для Родины!» Вот в первом ряду сидят его друзья и воспитанники. И они идут по жизни с заветом Дроботова. И меня, в то время желторотого птенца, поставил на ноги… Но одного увидеть себе подобным не успел: своего сына!..

Зал десятками широко открытых напряженных глаз уперся в Романовского, а он замолк, не находя слов.

– Смелее, Боренька! – шепнул сзади Смирнов.

– Война разметала семью Ивана Павловича. Родители погибли на горящей земле Украины. Жена, Елена Николаевна, ушла на фронт медсестрой и попала под взрыв бомбы. Трехлетнего сынишку эвакуировали из блокированного Ленинграда, и след его затерялся. По документам он утонул в Ладожском озере. А мы не верили. Все эти годы мы искали его. Не теряли надежды. Мы…

Генерал Смирнов не выдержал и вскочил из-за стола. Сильный с хрипотцой голос перебил Романовского:

– Мы нашли сына Героя Советского Союза Ивана Дроботова. Он среди вас, друзья!

– Вот подарок, посланный ему отцом в сорок четвертом году! – Романовский поднял над головой медальон из плексигласа. – Его имя сейчас Василий Туманов, его настоящее имя Василий Иванович Дроботов!

Василий встал. Он стоял с закрытыми веками, прижав подбородок к груди. Потом вскинул голову и, не мигая, смотрел на судью, читавшего решение об изменении фамилии. Когда военком протянул ему Грамоту Героя на вечное хранение, сделал два тяжелых шага к столу президиума.

Василий окинул взглядом зал.

– Сына своего называю Иваном. Обещаю: мы оба будем достойно носить фамилию отца и деда!

«Будете! – думал Романовский, отойдя в сторонку. – Будете. И тебе, Василек, пример Дроботова нужнее, чем Семену. Я рад, но Семена мне почему-то жалко – будто украли чего у него!»

Глубокой ночью Романовский сидел за столом своей квартиры. В светлом кругу от настольной лампы лежало письмо, которое он получил полмесяца назад от генерала Смирнова. Смирнов писал об итоге поиска, проводимого отделом Генштаба и московской милицией.

«… Начинаю понимать, что не только нахождение медальона у Пробкиных сбило тебя с толку, но и характер обоих юношей. Конечно, по характеру Семен ближе к Дроботову. Видишь, как бывает в жизни!

…В Ленинграде нашли старушку – няню Дроботовых. Она точно знала, что сын Ивана не утонул, потому что сама вынесла его на руках из воды. А через несколько часов ее, больную, в беспамятстве, отвезли в госпиталь.

…Ты отметил крестиком на фотографии Семена Пробкина. Мы же решили проверить на идентичность всех ребят, сфотографированных в детдоме. Дроботовым оказался… Василий. Няня сразу узнала его, больше того, рассказала об одной примете на теле. И она оказалась отмеченной в санитарной книжке пилота Туманова.

…Я рад, Борис Николаевич, что мы не остановились на полдороге ».

Двигатели дружно вздохнули, и огромный самолет Ту-114, гордость Аэрофлота, пошел на взлет.

Набрав высоту, он пролетал по заданному «коридору» и, оставив позади воздушную зону Москвы, лег на маршрут: Рига – Стокгольм – Осло – Берген – Кефлавик – Нью-Йорк.

В очень сложные полеты «над странами и народами» допускались только лучшие пилоты гражданской авиации, знающие, опытные, крепкие характером. И то и другое набиралось постепенно – каждый из них прежде всего «творил себя», а хорошие люди помогали им это делать. Чтобы сесть за штурвал такого гиганта, как Ту-114, они упорно проходили лесенку от слабенького самолета – «кукурузника» вверх и на каждой ступеньке ее по нескольку лет оттачивали мастерство. Далеко не у всякого хватало на это терпения – путь тернист.

Лайнер Аэрофлота подошел к зоне международного аэропорта Нью-Йорк на высоте десять километров и получил от диспетчера «добро» на снижение и условия посадки. Они не радовали: высота облаков над землей не превышала сотни метров. В такой обстановке не просто вывести громадный самолет на ось взлетно-посадочной полосы.

Американцы начали подсказывать, как это сделать, однако крепкий баритон командира корабля остановил поток слов, твердо попросив давать только положенные команды, а не советы.

– Кто командир? – обидевшись, спросили с земли.

– Посмотрите по документам.

И на диспетчерском пункте, узнав фамилию командира – замолчали. Лишь бесстрастный голос время от времени бросал в эфир сообщения, где, на какой высоте, с каким курсом идет самолет.

Командир заходил на посадку уверенно, хотя даже невысоко над землей за стеклами кабины висела сумеречь пропитанных смогом облаков. Самолет вели точные приборы. На выступе одного из них – компаса – покачивался медальончик из плексигласа. На врезанной в светлую оправу фотографии можно было разглядеть портрет военного летчика периода Великой Отечественной войны в звании майора.

Точно и плавно приземлился лайнер.

Когда около аэровокзала из него по трапу спустился среднего роста, симпатичный, с черными усиками, тронутым сединой, чернявый командир, навстречу ему шагнул представитель Аэрофлота.

Здороваясь, командир доложил:

– Рейс выполнен. Командир – Дроботов.

– С прибытием, Василий Иванович. Рад видеть тебя в который уж раз!

Гаргрот – это обтекающий элемент фюзеляжа самолета (ракеты)

Скапотировать – О самолете: при посадке удариться капотом, носом в землю.

ШЕВРЕ́Т[от франц. chevrette – козочка] Кожа хромового дубления, выделанная из шкур овец.

Город Куйбышев– назван в 1935 году. В 1991 переименован в город САМАРА

Эрликоны – щвейцарская автоматическая 20-мм зенитная пушка «Эрликон», известная также как «пушка Беккера»

Местком – (местный комитет профсоюзной организации) – термин, принятый в СССР для обозначения низовых подразделений профсоюзных организаций, осуществляющих свою деятельность непосредственно на предприятиях…

Вофотоксом – Вофатокс-дуст, эффективен также и в борьбе с очень многими вредными насекомыми и растительноядными клещами…