Леонид Платов - Каменный холм (сборник)

И она показала толстую книгу, которую держала в руках.

— "Курс сейсмологии", — вслух прочитал Федотов. — О землетрясениях… А я думал: не роман ли?

— Почему?

— У вас были такие глаза, когда вы закрыли книгу…

— Какие же?

— Мечтательные…

— Вы все подмечаете… Я думала о будущем своей профессии.

— К тому времени, когда вы станете сейсмологом…

— Я стану им очень скоро. Я на третьем курсе.

Федотов не смог удержаться от вздоха, вспомнив о "проклятой" математике.

— Но ведь я значительно старше вас, — рассудительно сказала девушка. — Мне уже двадцать лет!

Они немного поспорили о том, солидный ли это возраст — двадцать лет, или еще не очень.

За разговором не заметили, как спустились по Столешникову переулку, прошли площадь Дзержинского и площадь Ногина и очутились на набережной.

— Смотрите-ка! — удивилась девушка. — Устьинский мост!

Длинная очередь медленно двигалась вниз по гранитным ступеням к пристани речных трамваев.

— Вы катались когда-нибудь на речном трамвае? — спросил Федотов.

— Никогда.

— И я никогда. Покатаемся?

Он соврал. Катался уже, и не раз. Катание на речном трамвае предпочитал всем остальным столичным развлечениям — может быть, потому, что это напоминало о Днепре.

— Как легко с вами разговаривать! — признался Федотов, когда они уселись на верхней палубе. — Вам не кажется, что мы знакомы много лет?

— Кажется.

— А ведь я не знаю даже, как вас зовут.

— Максумэ.

— Павел.

Смущенно улыбаясь, они обменялись рукопожатиями.

— Какое у вас красивое имя — Максумэ!.. Его можно петь.

Спутница Федотова посмотрела на него, не поворачивая головы, — уголком настороженного черного глаза. Что-то уж очень он расхрабрился!..

— Как красиво на реке! — сказал она, осторожно переводя разговор на другую, более безопасную тему. — Город будто позолочен, правда?

Вертикальные сиреневые тени обозначали места, где улицы выходили к набережной. Многоэтажные дома были сплошь усыпаны блестками, — это заходящее солнце отражалось в окнах. Вода пылала; она текла медленно, тяжело, как расплавленный металл.

Но, мельком взглянув на воду, Федотов снова повернулся к девушке.

— Максумэ! — повторил он, бережно произнося понравившееся ему имя. — Это что-то восточное… Я сразу понял, что вы из какой-то сказочной страны…

— Я таджичка… У нас на самом деле много красивых сказок… Вот станете археологом, приезжайте в наши горы искать затонувший город…

Федотов удивился.

— Затонувший? Я никогда не слыхал… Где? Когда?

Затонувший город, по словам Максумэ, был одной из загадок древней исчезнувшей Согдианы.

Когда-то это было могучее государство, одно из древнейших на территории СССР. Располагалось оно в бассейне реки Зеравшан, между средним течением Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Столица его называлась Мараканд и находилась в районе теперешнего Самарканда.

Согдийцы были мужественными, свободолюбивыми людьми. В 329 году до нашей эры в пределы страны вторгся Александр Македонский и неожиданно получил отпор.

Засев в своих горных крепостях, запиравших вход в ущелья, согдийцы под руководством умного и храброго Спитамена оказывали македонским фалангам сопротивление в течение трех долгих лет.

Особенно упорно оборонялся один город (название его утеряно), стоявший на берегу озера.

На исходе третьего года запасы продовольствия кончились, начался голод, но жители не открывали ворот, предпочитая смерть позорному плену.

В борьбу людей вмешалась стихия.

Однажды, когда македоняне готовились пойти на очередной приступ, вдруг земля заколебалась у них под ногами. Страшный подземный грохот заглушил звуки труб, бряцание оружия и воинственные клики.

Это было землетрясение. В горах Таджикистана, как известно, землетрясения очень часты.

На глазах устрашенных воинов царя Александра край берега, где стоял город, со всеми его башнями и крепостными стенами, усеянными людьми, со ступенчатыми крутыми улицами и ветвистыми деревьями медленно сполз в озеро и скрылся в высоко взметнувшейся пене…

Федотов, не отрываясь, смотрел на Максумэ.

Эта странная история поразительно гармонировала с самой рассказчицей, с ее негромким гортанным голосом, с ее гордым и сумрачным крылатым лицом.

Максумэ замолчала, а Федотов все еще неподвижно сидел и смотрел на нее.

Пылкое воображение нарисовало перед ним красочную картину: широкое горное озеро, лагерь греческих воинов, охватывающий подковой осажденный согдийский город…

…С рассветом, будя эхо в горах, раздается рев сигнальной трубы.

Из греческих шатров выбегают воины, торопливо пристегивая металлические наручни, нахлобучивая на головы шлемы. Слышен звон сталкивающихся щитов, бряцание мечей. Греки строятся. Знаменитая македонская фаланга ощетинилась длинными копьями.

В суровом молчании защитники города ждут штурма — тридцатого или пятидесятого по счету. Площадь и узкие улицы пусты. Все население, способное носить оружие, сейчас на крепостных стенах. Бородатые лучники положили стрелы на тетивы луков. Женщины в пестрых, плотно облегающих тело одеждах склонились над ковшами, доверху наполненными кипящей смолой. Старики и подростки замерли подле груд камня. Все это — стрелы, камни, кипящая смола — сразу же хлынет на осаждающих, едва лишь те приблизятся к стенам.

А в храмах идут беспрестанные моления. Оттуда доносится дребезжание молитвенных гонгов и плач маленьких детей.

Снова хрипло проревела сигнальная труба.

Двинулись! Греки двинулись на приступ!..

Звеня щитами, греческая пехота спускается со склона. Она все ускоряет и ускоряет шаг. Вот уже бежит, подбадривая себя воинственными кликами, выставив вперед длинные копья.

Заскрипели приводимые в действие громоздкие осадные машины. Бегом проволокли к крепостному рву штурмовые лестницы.

Труба звучит пронзительнее, громче!..

И вдруг оборвался рев трубы. Короткая пауза. Что это?

Распался строй знаменитой фаланги. Воины Александра в ужасе разбегаются, роняя щиты и копья, падают наземь, прикрывая глаза плащом, чтобы не видеть, как страшно мстит завоевателям согдийская земля.

Скалы сдвинулись с места. Высокие деревья раскачиваются, как былинки. Все громче, все яростней подземный грохот.

Земля уходит из-под ног. Сотнями гибнут македоняне в разверзающихся зловещих трещинах и под осыпающимися с гор камнями.

А те из греков, которым удалось укрыться на вершине горы, видят, как согдийский город, приготовившийся к отражению штурма, медленно удаляется, сползает в воду и исчезает в ней…

Федотов зажмурил глаза, снова открыл их.

— Я представил себе вас на стене осажденного города, — пояснил он. — На голове у вас был конусообразный шлем, а в руке копье…