Ульяна Каршева - Город голодных теней. Равновесие

- Это трудно.

Но непроизвольно он уже улыбался, пусть и недоверчиво. Несмелая надежда, что боль чужой смерти его больше не коснётся, жёстко впустила свои корни в его душу. Да и ощущения уже были иными. Пашка привёз из дома и передал отцу через Алексеича необходимые вещи и обувь. Как только наступила полночь, бродягу отвезли в чей-то дом неподалёку отмыться. Сейчас он чувствовал себя человеком. Курил, ладонью отгоняя от Алексеича дым - уже зная, что тот не любит курильщиков; время от времени открывал термос с горячим кофе. И снова возвращался к мысли о том, что боли больше не будет.

- Спать-то тебе не пора ли? - спросил, усмехаясь, Алексеич.

- Может, и пора... - Бродяга вздохнул. - Только чую - не заснуть. Я, конечно, эгоист. Но так давно не говорил нормально с человеком... Прости. Если задерживаю...

- Не беспокойся. Сейчас у меня только одно дело - ты и мой город.

Бродяга покосился на него, но не удивился. Он уже с первой встречи чувствовал в этом человеке затаённую мощь. Даже не силу, а именно мощь. И теперь даже не вслушивался в интонации, пытаясь понять, правду ли он говорит, утешает ли. Сильный человек лгать не будет.

Он раскурил следующую сигарету.

- Нервничаешь? - не глядя, спросил Алексеич. Он смотрел в небо над соседним домом, где на чёрно-синем небе мерцали звёзды, еле видные из-за немного численного света фонарей и дорожных огней.

- Есть такое.

- Что будешь делать, когда всё закончится?

- Отвлекаешь?.. - сейчас усмехнулся уже бродяга и затянулся. - Что... Надо будет вернуться в семью и перевести фирму на брата жены. Ввести в курс дела, чтобы был руководителем и не напортачил. Потом уйду.

- Уйдёшь? - переспросил Алексеич, но особого удивления в его голосе бродяга не услышал. Тот как будто или знал, что так будет, или всё понял.

- Да. Уйду. После того, что было в эти два года... - Бродяга замолк, вспоминая избу на снос и два трупа в подполе; свою кровь на щербатом полу этой избы, когда боги едва не убили его, желая уничтожить физическое тело, в котором прятался "бессмертный". - Это... странно - жить нормальной жизнью.

- А не думал, что - привыкнешь? - задумчиво спросил Алексеич. - Пока вводишь в курс дела, пока общаешься с женой и сыном?

- Может, загадываю зря, но... Нет. Одному легче.

- Но сын? - настаивал Алексеич. - Ему год - и он закончит школу. Что потом? Самое время, чтобы отец был рядом.

Некоторое время бродяга молчал. К чему подталкивает его этот сильный человек? К мысли о том, что его желание уйти из семьи - желание эгоиста? Но ведь он и так уточнил это... И внезапно сильно и ярко - лицо сына... Там, когда он вышел на крыльцо дома. Лицо, вспыхнувшее узнаванием и радостью...

Защемило что-то на душе. Стало неясным далёким то будущее, которое он определил для себя когда-то, мечтая, что всё-таки останется в живых.

- Время есть... - пересохшими губами сказал он. - И ещё неизвестно, получится ли... Получится ли...

Он не договорил, уставившись в смутно-серый в темноте асфальт.

Докурил, и Алексеич спокойно спросил:

- А хотелось бы поспать? Могу устроить.

- Хотелось бы, - почти передразнил его бродяга.

Алексеич только улыбнулся - видимо, на раздражённые нотки в голосе, и бродяга неожиданно зевнул - да так резко и сильно, что не успел прикрыть рот ладонью...

- Иди в машину, - вслед ему, вставшему, велел Алексеич. - И спи. Завтра трудный день. Хотя есть у меня мысля, что если спираль сейчас идёт строго одновременно с дорогой, то все дорожные происшествия будут твои. А значит, и моим ребятам легче - с дорожно-то транспортными...

... "Бессмертный" позвал его утром, едва солнце пробилось на горизонт, а потом пыталось вылезти из красновато-синих туч. Бродяга успел и в самом деле выспаться. Алексеич вытащил его из машины за полчаса до зова и дал возможность позавтракать, пока боги не коснулись информационной сети и не узнали, что их поднадзорный общается с теми, с кем строжайше нельзя...

Он шёл по пешеходной дорожке, параллельно дороге, запруженной машинами, и с внезапным напряжением ожидал, что же ему приготовили боги и сумеют ли ребята Алексеича отодвинуть его от этой потенциальной смерти. Шёл не спеша, стараясь успокоиться, но уже привычно настраиваясь на то, что будет всё вдруг и... болезненно. Стараясь переломить самого себя и с горечью ухмыляясь своим ожиданиям.

Наконец он полностью отдался ритму спокойных (торопиться он не желал!) шагов, начал забываться в этом монотонном и размеренном движении. Кроме того, он воспользовался советом Алексеича, данным перед тем, как уехать:

- Будешь нервничать - рассматривай дорогу.

И бродяга, зажав все мысли в единый узел, принялся наблюдать за дорогой, за людьми на тех остановках, которые проходил, а то и, переполненные утренним народом, обходил. Вскоре он не то что успокоился, но обратил внимание, что идёт навстречу поднимающемуся солнцу. Вот именно это открытие и заставило его упорядочить взбудораженное дыхание.

Затем размышления машинально, независимо от него перешли к мыслям о сыне. Даже не спрашивая, бродяга понял, что Алексеич и его команды в основном общаются с Пашкой - с Павлом, как частенько тот повторяет. Понятно, почему не с матерью. Жена бы сразу захотела встретиться с ним, но, кажется, то, что он найден, от неё пока держится в тайне. Последнее тоже понятно. Но сын... Это он сам так быстро откликнулся на предложение Алексеича поработать с ним? Или Пашка сам навязался?.. Спрашивать напрямик бродяга не решился - что-то останавливало. Боязнь, что Алексеич начнёт серьёзный разговор о сыне?.. Но кое-что ему понравилось. Сын не шляется бездельником по городским улицам с такими же, как он, лохматыми хипарями. И не выглядит недовольным, что ему приходится быть среди тех, кто ищет его отца. Ишь... Вещи привёз. А сначала так вообще деньги отдал...

Потом он спохватился.

Нет, забудь о Пашке. Сейчас надо идти и думать не о себе и не о невольно прикипающих к нему, одиночке, проблемах общения с собственной семьёй.

Сейчас надо думать о том, что его ожидает в случае смерти кого-то пока неизвестного на дороге... После нескольких случаев предвидения бродяга уже сообразил, что главное в этом, пока новом для него деле - это думать зацикленно на будущем.

Впереди перекрёсток. Один из самых крупных и оживлённых в городе. Неужели кого-то опять собьют при переходе?

Он даже невольно ускорил шаг.

"Охота же тебе спешить", - угрюмо заметил "бессмертный".

- Ты как будто не выспался, - заметил бродяга.

"Ты давно прекрасно знаешь, что спать я не умею. Мне это не нужно".

- Ладно. Вернёмся к нашим баранам. Значит, предлагаешь не спешить? Или просто ворчишь?

"Я слышал, о чём ты говорил с этими людьми ночью".

- И прочитал ту запись, которую мне показали?