Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

Сотрудниками Вологодского управления государственной безопасности в годы войны было проведено несколько таких «игр». Об одной из них пойдет речь в нашем очерке.

На исходе последние часы февраля 1942 года. Сумрачно и тревожно в оккупированном Пскове. Комендантский час фашистского «нового порядка» властно царствовал на улицах города. С наступлением вечера прекращалось движение, замирала жизнь. Военный патруль и полицейские укрощали все, что еще жило, двигалось, стремилось к завтрашнему дню.

Крытый фургон, осторожно протиснувшись между кирпичными тумбами ворот, вышел со двора темно-серого здания немецкой разведки и устремился по центральной улице в западную часть города. На остановках тощий длинноносый обер-лейтенант проворно высовывался из кабины и тыкал в лицо патрульного какое-то удостоверение, патрульный вытягивался в струнку, и фургон мчался дальше.

На аэродроме машина резко затормозила. Юркий обер-лейтенант хлопнул дверкой кабины, вскочил в фургон, где сидели парашютисты. Щелкнул выключатель. На коленях расстелили карту. На ней красным отмечено место высадки и действия — Вологда…

— Эдуард Мушник пьет за вашу удачу!

Выпили молча.

В 22 часа «Хейнкель-88» поднялся с аэродрома и взял курс на восток. На большой высоте самолет пересек линию фронта. Достигнув заданного района, снизился, сделал несколько кругов над чернеющим массивом леса и повернул на запад.

На лесную поляну спустились трое парашютистов. Освободившись от строп, они посигналили друг другу электрическими фонариками. Закопали парашюты в снегу, собрались у одинокой корявой сосны. Один из них отсчитал от сосны несколько шагов в сторону накренившейся лохматой ели.

— Здесь оставим вещмешки. Тут, должно быть, железная дорога рядом.

Освободившись от груза, все трое, по-волчьи, след в след зашагали по глубокому снегу. Вскоре лес поредел. Показалось полотно железной дороги.

К утру поднялся ветер. Повалил крупными хлопьями снег. Скрыл следы ночных путников…

Напрасно обер-лейтенант Мушник ежедневно, две недели подряд, в полдень и вечером, надевал наушники, призывно выстукивал ключом: «Лаи», «Лаи»… Отзовитесь, где вы? Я — «Вас», я — «Вас»… Я слушаю! Я слушаю вас».

Эфир зловеще молчал.

Мушник боялся показаться на глаза своему шефу. Всякая надежда таяла, безвозвратно и тревожно, как догорающая свеча.

И вдруг 16 марта… Да, он не мог ошибиться… Тоненький писк, знакомый, как мелодия любимой песни, пробился сквозь треск в эфире.

— Я — «Лаи», я — «Лаи»! «Вас», вы слышите меня?

Нет сомнения, это он. Это работал «Лаи». Мушник сам обучал его работе на ключе и безошибочно мог отличить этот ритм от работы других радистов.

Обер-лейтенант готов был закричать от радости: «Я слышу вас, черти!» Но микрофона перед ним не было, и пальцы привычно выстукивали:

«Лаи», я слышу вас! Сообщите, как ваши дела?..»

Через час, бодрый и подтянутый, обер-лейтенант Мушник вошел к капитан-лейтенанту фон Шнеллеру и положил перед ним расшифрованную телеграмму. Пробежав ее глазами, фон Шнеллер приказал:

— Немедленно доложите об этом господину Гемприху!

Начальник абверкоманды-104 армейской группы «Норд» полковник Гемприх, а для всех тех, кого он послал в русские тылы, — «майор Петергоф», не удостоил обер-лейтенанта ни единым знаком внимания. А когда услышал о том, что группа Орлова радировала о своем благополучном прибытии на место, скептически усмехнулся:

— И вы верите в это, обер-лейтенант? Где же они были раньше? Почему молчали больше двух недель? Почему ни разу не отозвались на ваши позывные?

— Вы думаете, господин полковник, они под контролем?

— Не думаю, но допускаю!

— Что ж, если так, спишем еще одну группу и прекратим связь.

— Не горячитесь, обер-лейтенант, это всегда успеется. Дайте Орлову ответную телеграмму, выясните, почему молчали до сих пор. Убедимся в фальшивости их действий, тогда и решим. Завтра же жду результатов.

Щелкнув каблуками, Мушник вышел. Разговор с начальником окончательно вывел его из равновесия. Как же он сам не мог сообразить, что надо было сначала все подробно выяснить самому, а потом уж и докладывать. А все оттого, что он слишком долго ждал и надеялся. Сколько же радистов обучил он, обер-лейтенант Мушник, за время своей службы! Сколько их забросили в тылы к русским, хотя бы в ту же Вологду… и почти все напрасно. Отто Блюмке и тот уже стал над ним посмеиваться: «Не видать тебе папашиных владений…» Блюмке легко играть на нервах других. Он чистокровный прусак. А ему, Мушнику, сыну бывшего петроградского заводчика Генриха Мушника, потерявшего все свои капиталы во время большевистской революции в России, даже мелкая неудача по службе грозит катастрофой.

Через несколько дней обер-лейтенант обстоятельно доложил полковнику Гемприху о высадке группы Орлова. Шеф слушал внимательно, подчеркивал красным карандашом названные города и села.

— Во время приземления был сильный ветер, — докладывал обер-лейтенант Мушник, — группу разбросало в разные стороны. Больше недели они добирались до условного места встречи — станции Бабаево. Потом перебрались в Вологду, устроились на частной квартире. И уж только после этого выехали в район выброски, где была спрятана радиостанция. Оттуда и дали первую радиограмму.

— Чем они занимаются сейчас? — Гемприх привстал, взглянул на обер-лейтенанта исподлобья и снова опустился в кресло.

— Сейчас рацию перенесли в район Ватланово. Прячут ее в лесу. Для связи с нами выезжают туда из Вологды. Радировать каждый день в условленное время не могут. Взять рацию к себе опасаются.

— Есть еще какие-нибудь сведения?

Мушник, чуть подавшись корпусом вперед, положил перед полковником расшифрованную телеграмму Орлова. Текст ее гласил:

«В Вологде большое скопление войск. Из Архангельска приходят поезда с пломбированными вагонами. Платформы крыты брезентом, охраняются, прошел эшелон с войсками на север с Урала».

Гемприх снова внимательно посмотрел на Мушника. Предложил закурить.

— Что думаете делать дальше?

— Думаю, господин полковник, не прекращать этой связи.

— Правильно. Я склонен верить этому Орлову, обер-лейтенант. Немедленно, сегодня же, или когда там у вас следующий сеанс связи, дайте задание выяснить продолжительность пребывания воинских частей в Вологде, откуда они прибыли, каков возраст солдат, национальность, подготовку, хватает ли вооружения, много ли тяжелых орудий, есть ли танки.

Через неделю Мушник снова был в кабинете Гемприха.

— В Вологде красноармейцы разных возрастов, — докладывал он, — тридцати — сорока лет, русские, в строю ходят хорошо, вооружены винтовками и автоматами, проводят занятия.