Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

Гемприх распорядился уточнить, где происходит скопление войск, сколько поездов проходит через станцию в сутки, в каком направлении…

Начальник абверкоманды-104 с этого дня стал особенно интересоваться сообщениями группы Орлова. Мушник завел специальную папку, куда аккуратно подшивал все телеграммы Орлова, выписывал на отдельный лист все сообщенные группой данные, сопоставлял их с данными, полученными от других разведчиков, находившихся в тылах нашего северного участка фронта. Проанализировав эти данные, можно было безошибочно предсказать намерения русских в этом районе, предугадать их планы.

8 июля 1942 года Мушник принял очередную телеграмму Орлова и тут же поспешил к Гемприху, чтобы доложить о новостях.

— Господин полковник, Орлов сообщает, что с 1 по 3 июля через Вологду на Архангельск прошло 68 эшелонов, из них 46—48 с войсками, 13—15 с артиллерией и танками. На Тихвин перебрасываются пехота и танки. За три дня прошло 32 эшелона.

— Вы понимаете, обер-лейтенант, что все это значит? Нет? Это значит, что снимать войска с нашего участка фронта для наступления на юге неразумно! Русские концентрируют ударный кулак здесь! — Гемприх обвел карандашом на карте крут северо-восточнее Ленинграда. — Надо немедленно сообщить об этом командованию армейской группы «Норд», — продолжал он, нервно расхаживая но комнате, — и, может быть, донести об этом самому адмиралу Канарису, чтобы он доложил в ставке фюрера… Вот так, обер-лейтенант, не зря разведку зовут — «глаза и уши армии»…

Но оставим пока полковника Гемприха и сбор-лейтенанта Мушника, предоставим им возможность упиваться радостью своих успехов, Возвратимся к событиям последней февральской ночи, к группе Орлова, которой удалось осесть в Вологде и давать такие ценные сведения немецкой разведке…

Лев Федорович Галкин имел обыкновение работать до пяти часов утра. Сегодня он хотел уйти пораньше — 8 Марта, женский праздник. Не успел купить подарок, так хоть побыть несколько часов вместе с женой.

Был час ночи. Галкин надел пальто, собрал со стола бумаги и запер их в сейф. Только выключил свет — загорелся сигнальный огонек и зазвонил телефон. Звонил начальник транспортного отдела. Он сообщил, что на станции Бабаево при проверке документов задержан немецкий парашютист. С ним были еще двое, но им удалось уйти.

Галкин попросил доставить задержанного в управление. Не раздеваясь, сел за стол. Вызвал начальников нужных отделов. Распорядился поднять милицию, истребительные батальоны.

Вызов к начальнику в столь поздний час в то время был обычным явлением — война, и сотрудники Управления государственной безопасности работали до глубокой ночи. Они привыкли видеть своего начальника в любое время суток. Всегда он был спокойным, уравновешенным. Внешне Лев Федорович не изменил своей натуре и сейчас. Грузный, осанистый, он тяжело прохаживался по кабинету. Неторопливо рассказывал о сообщении из Бабаева.

— Необходимо ориентировать войска. По железной дороге выслать поисковые группы…

Только в три часа он ушел из управления. Дома уже все спали…

Через два дня Галкину принесли для ознакомления протоколы допросов задержанного парашютиста. Бегло просмотрев их, он пригласил к себе начальника контрразведывательного отдела Соколова:

— Александр Дмитриевич, вы верите показаниям Алексеева?

— Да, я думаю, что они правдивы.

— Какое впечатление производит он сам? Вы видели его?

— Только что разговаривал с ним, Лев Федорович. Это кадровый старшина-сверхсрочник. Служил начальником радиостанции. В октябре сорок первого немцы заняли это место. Алексеев попал в плен. В рижском лагере военнопленных был завербован немецкой разведкой. Обучение прошел в разведшколе, в эстонском городе Валга.

— Родственники, семья есть у него? Где они?

— Он женат. Жена, очевидно, в оккупации. Она жила в городе Камышин Сталинградской области. Мать — у старшего брата в Горьком. Средний брат — военнослужащий, капитан.

— Что же, по-вашему, его заставило пойти на службу к немцам?

— Думаю, что тяжелые условия плена… ну и стремление сохранить жизнь.

— Это вы так думаете, а что говорит он сам?

— Известно, что говорят в таких случаях, Лев Федорович: намеренно добивался, чтобы забросили в наш тыл. Хочет быть полезным Родине, искупить делом вину.

— А по вашему мнению как? Способен он это сделать?

— Да как вам сказать…

— А что показывают те двое, которые были сброшены вместе с ним?

— Они долго упорствовали. Наконец, оба назвали свои настоящие фамилии. Показания их, в общем-то, не противоречат тому, что показывает Алексеев.

— Александр Дмитриевич, попросите привести его сюда…

В кабинет начальника Вологодского управления государственной безопасности ввели невысокого, коренастого человека. Высокий лоб и прямоугольный подбородок подчеркивали в нем недюжинную волю и твердый характер. В спокойных серых глазах незаметно было и тени смятения. На предложенный стул он опустился неторопливо, положил руки на колени.

— Курите? — спросил его Галкин.

— Курю, товарищ полковник.

— Пожалуйста.

Алексеев взял папиросу. Жадно затянулся.

— Ваша действительная фамилия? Имя, отчество?

— Алексеев Николай Васильевич.

— А Орлов?

— Это немцы так меня окрестили. Под фамилией Орлов я обучался в немецкой разведшколе…

— Так как же, Николай Васильевич, получилось, что вы — старшина Красной Армии, отличник службы — оказались нашим врагом?

— Я не враг, товарищ полковник, и прошу мне верить. Я пошел в немецкую разведку, чтобы освободиться от плена и попасть к своим.

— Не верю, Алексеев. Если бы вы с таким намерением шли в разведку, то явились бы к нам с повинной сразу же после выброски. А ведь было не так. Когда вас перебросили через линию фронта?

— Первого марта.

— А задержали вас восьмого. За-дер-жа-ли, а не сами вы к нам пришли.

— Разрешите объяснить, товарищ полковник.

— Попробуйте.

— Как вам известно, я был переброшен не один. Со мной были Диков и Лиходеев. Они не рассчитывали сдаться. Мне пришлось тщательно скрывать свои намерения от них. Согласитесь, они могли просто-напросто пристрелить меня.

— Расскажите подробно о ваших действиях после приземления.

— До Бабаева мы добрались удачно. Сели в поезд и через ночь оказались в Вологде. Подыскали частную квартиру. Хозяину объяснили, что приехали получать обмундирование и фураж для своей части. Потом поехали за рацией и продуктами, которые были спрятаны в лесу, примерно километрах в тридцати от Бабаева. Вернувшись, решили заночевать на станции, в зале ожидания. Диков и Лиходеев попросили меня разведать, нет ли на вокзале работников милиции. Вслед за мной в зал ожидания вошли два красноармейца с повязками патрулей. Я подошел к ним и попросил доложить обо мне в районный отдел государственной безопасности. «Как прикажете вас рекомендовать?» — с улыбкой спросил один из них. «Скажите, что с ними добивается встречи человек с той стороны». — «С какой с той?» — переспросили они. И тут же потребовали документы и обыскали меня. Диков и Лиходеев, вероятно, видели все это в окно и скрылись.