Андрей Валентинов - Волонтеры Челкеля

— Понял, — тихо ответил Степа, сообразив, что товарищу Венцлаву известно даже то, чему был свидетелем один он…

Косухин рассказывал долго, время от времени путаясь и сбиваясь. Венцлав спокойно ждал, на его красном, лице не было заметно никаких эмоций.

— Благодарю вас, Степан Иванович, — кивнул он наконец. — Прежде всего, говорю сразу: ни в едином вашем слове не сомневаюсь и, более того, благодарен, что вы решились рассказать все.

— Значит, это все было? — встрепенулся Степа. — Эта баба… То есть женщина…

— Степан Иванович, — прервал его Венцлав. — Я мог бы сказать вам, что вы переутомились и у вас была галлюцинация. Я мог бы, в конце концов, сказать, что мы используем новые научные методы следствия. Но вы умный человек, вы уже успели много увидеть. Я не хочу играть с вами в кошки-мышки.

— Значит, это правда, — не выдержал Косухин, — насчет нечисти…

На красном неподвижном лице Венцлава появилось нечто вроде усмешки.

— Вы с какого года в революционном движении, Степан Иванович?

— С шестнадцатого! — гордо сообщил Степа. — Первый раз еще при царе заарестовали…

— Ну вот… Вы были революционером, борцом за дело пролетариата и всех трудящихся. А как вас называли жандармы?

— Знамо как, — приосанился Степа. — Бунтовщиками! И даже шпионами немецкими…

— Вот видите… Православная церковь, которая, как вам известно, все века помогала угнетать народ, также расправлялась со своими врагами и называла их ничуть не лучше.

— Ну… это ясно… — задумался Степа. — Выходит, вся эта, извините, нечисть и вправду существует? Значит, попы правы? А говорят, что Бога нет!

— Эк вы хватили! — рассмеялся Венцлав. — Да при чем тут Бог! Есть ли Он, нет ли — этого никто не знает. Просто в мире есть явления, которые не хотят или боятся замечать. Официальная церковь их преследовала. Более того, все это вполне объяснимо с научной точки зрения…

— А, тогда понятно, — несколько успокоился Косухин. — Если с научной… Но кого я все-таки видел? Призрак или что?

— Называйте это призраком, — пожал плечами Венцлав. — Я могу назвать это некробиотическим излучением. Подобные случаи известны уже сотни лет. Помню, однажды…

Венцлав не стал договаривать, покачал головой и замолк.

— А кто эта женщина? — поинтересовался Степа, в голове которого творился настоящий кавардак.

— Жена Арцеулова. Ее звали Ксения, — неохотно ответил Венцлав. — По-моему, вас что-то с ней связывало. Не пойму…

— Быть того не может! — возмутился Степа и, чуть помолчав, пробормотал: — Выходит, похоронил жену, капитан! Красивая была женщина… Жалко, — добавил он неожиданно для себя.

— Ну, хватит! — Венцлав нахмурился и встал из-за стола. — Не раскисайте, красный командир Косухин! Если революции понадобится — вы будете сотрудничать даже с упырями.

— Упырей не бывает, — усмехнулся Косухин, решив, что товарищ Венцлав шутит. Тот не отозвался и, кивнув Степе, вышел из кабинета. Они спустились вниз в тюремный двор, где толпилось несколько свободных от нарядов дружинников. Они разглядывали только что привезенные трупы расстрелянных Косухиным офицеров.

— Приведите этого… Ревяко, — распорядился Венцлав. Косухин козырнул и отправился в тюремный корпус.

Подполковнику Ревяко было совсем худо. Всю дорогу он умолял Степу не ставить его к стенке, обещая взамен все что угодно, вплоть до добровольного вступления в ряды РККА. Косухину было поначалу приятно видеть унижение матерого классового врага, но затем он вдруг представил, что в плен попал не проклятый беляк, а красный командир, и вот так же молит врага о жизни. Степу передернуло и он, забыв, что пленных бить не полагается, двинул Ревяко в скулу, заметив: «Хоть бы застрелился, мразь!» Похоже, это добило подполковника, и во двор он вышел уже в состоянии, близком к полному затмению. При виде своих погибших товарищей, сваленных прямо на снег, его затрясло.

— Не надо… — заныл он, решив, что приходит его последний час.

— Успокойтесь, — веско произнес товарищ Венцлав, и Ревяко, к удивлению Степы, тут же затих. — Где штабс-капитан Мережко?

— Сейчас, сейчас… — забормотал Ревяко, обходя закоченелые трупы и склоняясь к лицу каждого покойника. — Не извольте беспокоиться…

— Чего нам беспокоиться? — вновь не выдержал Степа. — Вот тварь!

— Помолчите! — прервал Венцлав, и Косухин умолк. Голос командира легендарного 305-го ему не понравился.

— Вот! — почти радостно воскликнул подполковник, указывая на одно из тел. — Вот он, господа… простите… товарищи…

Венцлав быстро подошел и присел рядом с трупом, легко поводя рукой над мертвым лицом.

— Порядок, Степан Иванович, — мрачно усмехнулся он. — В полночь поговорим…

Косухин вспомнил генерала Ирмана, и ему вновь стало не по себе.

— Товарищ Венцлав… — решился он. — А как вы… ну, определили…

— Стрелял в сердце, — пожал плечами краснолицый. — Мозг цел… Ладно, займемся покуда живыми.

Он махнул рукой, и закаменелого от страха Ревяко повели в кабинет административного корпуса. Степа поглядел на мертвое лицо штабс-капитана, и ему стало совсем плохо. Штабс-капитан Мережко был красив и молод, его большие голубые глаза смотрели в никуда без страха. Было видно, что офицер не боялся умирать.

— Отвоевался парень, — Степа вздохнул. — И не знал, что все равно ему не уйти… Вот дурак, в висок выстрелил бы, что ли!

Последняя мысль пришла в голову Косухина совершенно неожиданно. Он вдруг понял, что не хочет, чтобы мертвый штабс-капитан отвечал на страшном допросе, который готовит ему Венцлав.

«Так он же, вражина! Контра!» — подумал Степа, но понял, что даже с контрой так поступать нельзя. Он вздохнул и поплелся вслед за товарищем Венцлавом.

Когда он пришел, допрос был в самом разгаре. Венцлав, увидев Степу, кивнул ему на один из свободных стульев. Косухин присел и стал слушать.

К его удивлению, речь шла о каком-то перстне. Несколько успокоившись за свою шкуру, Ревяко подробно описывал двух черненых змеек, монограмму из непонятных букв и даже попытался что-то нарисовать. Венцлав слушал, почти не прерывая. Наконец, он удовлетворенно кивнул и откинулся на спинку стула.

— А теперь, будьте добры, о полковнике Лебедеве…

— Значит, так, господа, — Ревяко, похоже, уже вошел в азарт, и допрос начал доставлять ему какое-то извращенное удовольствие. — Я сам об этом Лебедеве услыхал только э-э-э… третьего дня. Капитан Арцеулов спросил о нем… Вернее, не так… Кто-то сказал, что этого Лебедева ищут. И тогда штабс-капитан Мережко сообщил, что Лебедев действительно служил в отделе генерала Ирмана, но у него на самом деле другая фамилия. И что он летчик. А затем Арцеулов о чем-то беседовал с Мережко, потом они ушли. Обратно Мережко вернулся один…