Сергей Минцлов - Клад

Минут десять, показавшихся им вечностью, никто из братьев не шевельнулся. Наконец Роман тронул Александра, тот Юру; все припали к земле, повернули обратно и, описав круг, стали на ноги позади строения, у ворот которого лежал спереди караульный.

Выждав еще минут десять, Роман ползком обогнул боковую стену сарая, подобрался к передней стенке и, услыхав легкое похрапыванье сторожа, быстро вернулся к своим.

— Степка не спит! — шепнул ему Саша. — Вздыхает там, бормочет что-то…

Роман подсадил Сашу на крышу и вскарабкался к нему по бревенчатому углу. Юра прополз к передней стенке и стал караулить.

Роман быстро раскопал в соломе крыши отверстие, всунул в нее голову и шепотом назвал Степку по имени.

Неясное бормотание внутри сарая прекратилось.

— Степка! — повторил Роман. — Это я, Роман!

— Ну? — недоверчиво и радостно проговорил голос Степки; солома под ним зашевелилась.

— Тише! — шепнул Роман. — Мы выручать тебя пришли! Иди сюда скорее!

— Да не могу! — насколько мог тихо прогудел Степка. — Я связан!

Роман, не ответив ни слова, принялся расширять отверстие и только что хотел спуститься в него, как Саша удержал его за плечо.

— Пусти, я полезу! — прошептал он и, сняв с себя ременный пояс, привязал его к одной из жердей, на которых была настлана крыша, нагнулся и, точно нырнув, исчез внутри тюрьмы Степки. По легкому стуку его ног о землю Роман сообразил, что Александру пришлось прыгнуть, — ремень, стало быть, был короток. Роман тотчас же снял свой ремень, крепко привязал его к концу Сашиного и спустил вниз. Вытянув вперед руки, чтобы не наткнуться в темноте на что-либо, Александр добрался до Степки и ощупал его; Степка лежал у столба посредине сарая. Саша перерезал ножом веревки, туго скручивавшие Степке руки и ноги, вынул что-то из-за пазухи, положил на место, с которого только что поднялся пленник, и быстро направился с ним к отверстию в крыше. Поймав в воздухе конец ремня, Александр приподнялся немного на руках и снова опустился на землю. Вторая, третья и четвертая попытки его вылезть тоже не увенчались успехом.

— Не могу! — запыхавшись, проговорил он из сарая. Но не успел Роман ничего ответить, как голова Саши показалась уже в отверстии; Саша схватился руками за боковые жерди и, тяжело дыша, выбрался на крышу: Степка, заметив, что Саша попал в беду, схватил его своими могучими руками и, как перышко, подсадил к крыше.

Саша сейчас же опять спустился до пояса в отверстие.

— Берись за мои ноги! — шепнул он Степке.

Тот ухватил его, как медведь, и не только Саша, но и часть крыши поехала внутрь сарая.

— Стой, стой! — отчаянно зашептал Саша, барахтаясь и цепляясь за что попало. — Да подставь что-нибудь себе!

— Нету ничего, — пустой сарай! — долетело снизу.

Роман сменил брата и тотчас же почувствовал, что на нем повисла словно десятипудовая гиря. Распластавшись грудью на крыше, захватив руками, как клещами, жерди, Роман с невероятным усилием подтянул вверх ноги. Саша, держась за перекладины, почти одними ногами, как клоун, повис вниз головой, быстро опоясал Степку ремнем под мышками и из всей силы принялся тянуть его. Через минуту Степка получил возможность ухватиться за жердь и, сопя, как тюлень, вылез наружу.

Саша разворошил солому и, неизвестно зачем, быстро заделал отверстие в крыше и спустился вслед за Романом и Степкой на землю.

Через час, захватив свои пожитки, путешественники наши шагали уже по проселку, направляясь к Оке. Смех и веселые шутки неумолчно раздавались в обступающем их безмолвном и черном, как ночь, лесу. Юра кричал и визжал, и лаял, и чуть не кувыркался от восторга. Кучум скакал вокруг него и вторил ему.

И как было не радоваться! Честь их была спасена и экспедиция не прервана! Все шли бодрые, обновленные точно. Даже Степка забыл про свои синяки и болевшие ребра и гоготал на весь лес, радуясь, как ловко одурачили они мужиков.

Встретившийся им по дороге какой-то запоздалый мужик бросил лошадь, соскочил с телеги и с испугом шарахнулся в кусты, приняв, вероятно, их по меньшей мере за леших. Неистовый вой, лай, визг и улюлюканье проводили его.

Ярко озарившее землю солнце застало путешественников далеко от Сысоевки. А в полдень они уже, в полной безопасности от преследования, с песнями плыли на лодке по приволью синей Оки.

В Сысоевке же взошедшее солнце осветило следующую картину.

Несколько раз подымавшийся ночью караульщик проснулся окончательно на зорьке, походил, разминая ноги, вокруг риги, затем запахнулся плотнее в тулуп, подвалился спиной к запертым на ключ воротам и сел. От нечего делать он приложил ухо к щели и стал слушать, что делает узник. В риге было тихо. Несколько раз прислушивался верный страж, — та же могильная тишина.

Тревога закралась в него. Он встал, обошел кругом сарай и оглядел стены и крышу; все было цело, стало быть, узник мог только умереть, но никак не бежать из тюрьмы; сторож выловил из необъятного кармана ключ, отворил дверь и вошел в ригу.

Она была пуста. Мужик обыскал ее всю, затем, вне себя от изумления, подошел опять к соломе, на которой лежал Степка, думая, не прикрылся ли тот ею, взглянул на нее, — глаза его расширились, он выронил палку, попятился и вдруг закричал от испуга и, сломя голову, бросился бежать в деревню.

На ложе Степки, от подножья столба, страшно глядел мертвыми впадинами глаз череп; под ним белели две накрест сложенные кости. Их положил не утерпевший, чтоб не сошкольничать, Александр.

Чарующие картины развертывались одна за другой пред глазами наших путешественников. Справа высился причудливый нагорный берег; то громадный, головокружительной высоты отвес, на который стремительно несла вода их лодку, вставал перед ними, то он сменялся красными скалами и уступами, поросшими кустами и лесом; гребень берега увенчивал вековой бор.

Влево желтели отмели; вода казалась там зеркальной; течения почти не было. За отмелями расстилались необъятные зеленые поемные луга; вдали иссиня темнели леса. Зной, смягчаемый прохладой реки, почти не чувствовался. Все сидели, как очарованные. Приятно было полулежать и видеть, что быстро мчишься вперед. К рулю садились по очереди; Роман и Юра, хорошо владевшие им, направляли лодку в самую быстрину; с замирающими сердцами остальные следили, как правый берег летел мимо них. Александр и Степка правили плохо и потому выбирались к середине широкой водной равнины; лодка шла тогда тише.

Часам к трем влево, в версте или в двух от берега, показалась огромная лесистая гора. Над морем темно-зеленых вершин мирно сияли золотые кресты и главы церквей.

То был знаменитый в Рязанской губернии монастырь святого Иоанна Богослова.