Сергей Минцлов - Клад

Единогласно решили посетить его, и лодка причалила к пустынному берегу. Кроме монастыря, на многие версты кругом не виднелось никакого жилья; по мелкому, ровному песку берега, посвистывая, бегали серые кулички. Путешественники вытащили лодку до половины на сушу, оставили для охраны ее Кучума и, наперерез через луга, направились к горе.

По довольно отлогому скату добрались они до вершины; ее занимала засеянная рожью круглая поляна. Обогнув ее по опушке окаймлявшего ее кругом леса, они добрались до дороги, и скоро перед глазами их забелела невысокая каменная ограда монастыря. По обе стороны от ворот вдоль стен тянулись ясли; над ними виднелись вделанные в стену старые железные кольца.

Справа, привязанная к такому кольцу, понуря голову, стояла запряженная в телегу пегая лошаденка. Людей никого не было.

Роман и его спутники вошли в ограду и очутились на монастырском дворе.

Мир и тишина царили там. Веяло чем-то особым, наполнявшим душу тихим благоговением.

Единственный встречный, небольшой, худенький монах, старец, ласково приветствовал наших спутников и, узнав, что они хотят осмотреть монастырь, оглядел двор, точно желая позвать кого-то; но видя, что кругом нет ни души, повел их за собой.

Одна из церквей находилась в саду.

Густые яблони, вишни, кусты смородины, крыжовника наполняли его; легкий звон от пчел и мух стоял в неподвижном воздухе; в нескошенной еще местами траве стрекотали кузнечики.

Монах привел их в один из уголков сада, занимавший выступ горы; Роман, а за ним и остальные остановились, как вкопанные.

Перед ними блеснула Ока. Широкая лента ее властно выгибалась по зеленому бархату бесконечных лугов; над нею вздымались горы; прямо, вдали, на высоком, озаренном солнцем обрыве виднелась древняя Рязань.

Несмотря на двадцатипятиверстное расстояние, благодаря прозрачности воздуха тех мест ясно можно было различить собор с сиявшими золотыми куполами, башню перед ним, с которой Хабар Симский отражал когда-то татар, и другие строения; высокий шпиль башни, ныне колокольни, далеко уходил в голубое небо; чуть виднелся древний терем князя Олега, ныне митрополичий дом, примыкающий к церкви. Долго Роман не мог оторваться от поразительного по красоте вида.

Только зов Саши заставил его последовать за остальными. Старичок монах, проводник их, на бледном лице и в ясных глазах которого отражалось что-то задушевное и тихое, как сама обитель, шел молча, не желая расспрашивать странных гостей своих, может, не расположенных рассказывать о себе. Белая церковь была заперта. Все покрестились на нее, осмотрели рассеянные кругом нее камни на старых могилах и стали спускаться вниз.

Монах привел их к купальне, вырытой под горой в русле ключа. Вода эта слывет целебной. Степка подал первый пример и начал раздеваться. За ним стали раздеваться и остальные.

Монах сел на скамью и смотрел на них.

— Студеная вода! — заметил он; чуть надтреснутый слабый голос его был такой же ласковый и хороший, как он сам.

— Ничаво! Здоровей выйдем, батюшка! — радостно ответил Степка, разбежался и с маху бухнулся в воду. Через секунду его точно пружиной подкинуло на добрый аршин над водой; рот его был раскрыт, глаза вытаращены. Он издал рев и бросился назад к лестнице.

— Ну и вода! — стуча зубами и весь дрожа, проговорил он, выбравшись на деревянный пол. — На водосвятье в проруби теплее бывает!

Монах улыбался, Александр и Юра в нерешительности поеживались.

Роман подошел к краю и спрыгнул: вода покрыла его; затем он встал на ноги, спокойно умылся и окунулся еще несколько раз.

— Что же вы? — проговорил он, обращаясь к Саше и Юре.

Один за другим те попрыгали в воду. Юра заверещал поросенком.

Степка, согревшийся уже на воздухе, помирал со смеху, глядя на судорожные движения их. Затем им овладел какой-то восторг: он бросил рубаху, которой вытирал лицо, и с хохотом шлепнулся опять в воду.

Барахтаясь и толкая друг друга, выбрались все из купальни, оделись, и монах повел их осматривать знаменитые подземелья, вырытые подо всей горой одним из спасавшихся там отшельников.

Кусты обступили их. Во полугоре виднелась старая часовенка. Монах взял в ней пять восковых свечей и зажег их; все подошли к полузакрытой кустами, темной, изъеденной червями деревянной дверце; за ней оказался вход в пещеры.

Приподняв свечу над головой, монах вошел первым. Прорезанный в плотно слежавшихся слоях песка и глины темный подземный коридор углублялся вниз; острыми зигзагами блуждал он затем глубоко под горой. Свод, стены и пол его казались гладко обточенными. Местами свод понижался; тогда приходилось сгибаться; ширина была вполне достаточная для прохода одного человека. Нет-нет и сбоку в коридоре открывалось отверстие. Монах всовывал в него руку и освещал небольшую келийку. В некоторых были вырезаны подобия каминов, над ними виднелись дымовые отверстия. В таких комнатках уцелели небольшие вязаночки дров, припасенные некогда отшельниками.

По количеству пройденных ступеней и наклону пола Роман видел, что они все глубже уходят в землю. Странное, — жуткое и вместе с тем приятное и благоговейное чувство объяло его душу; то же испытывали и спутники его.

Над головами их висела чудовищная толща земли, — миг и какое-нибудь сотрясение наверху, падение дерева, — и они могли очутиться заживо похороненными в бесконечных коридорах на глубине десятков саженей. И много лет никто не узнал бы, где они.

Коридор круто поворотил и начал повышаться. За одним из поворотов путники разом остановились; весь видимый свод коридора перед ними искрился и сверкал, словно сплошь выложенный миллиардами бриллиантов.

Степка и Юра ахнули. Монах поднял свечу, и все увидали, что свод и часть стен опутаны тончайшей, как волосы, сетью.

— Корни это… — проговорил монах и, держа высоко свечу, пошел дальше. На каждом корневом волоске дрожали озаренные огнями капли воды. Эффект получался неописуемый. Глаза у всех разбегались.

— Лес теперь над нами, — заметил монах, — оттого и корни здесь. Мы ведь очень глубоко под землею.

После довольно долгого странствования монах погасил свечу. Впереди слабо проглянул дневной свет. Потянуло свежестью. Утомленные спертым воздухом подземелья, все жадно вдыхали ее. Захотелось скорей выбраться на волю. Еще несколько ступеней вверх, и компания, жмурясь от света, очутилась у часовни.

На обратном пути, разговорившись с монахом, Роман сказал ему, кто они и зачем в тех местах. Тот слушал его, наклонив голову, вскидывал на него ясные глаза свои и тихо говорил:

— Так, так!!..

Миновав сад, Роман попросил старца указать им пекарню. Монах предложил им потрапезовать вместе с ним и заночевать в их гостинице. Роман поблагодарил и отказался.