Сергей Красов - Клады и кладоискатели

© Сергей Красов, 2020

ISBN 978-5-4498-3088-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

(Рассказы о кладах с момента возникновения и до обнаружения)

1708 год, осень

— Минька! Где тебя черти носят!?

Восьмилетний мальчуган невысокого роста, с остриженными «под горшок» соломенными волосами, услышав крик со стороны конюшни, быстро заровнял ладошками песок над своим тайником, сверху забросал его ветками и опавшими листьями. Потом отошёл на пару шагов, придирчиво окинул взглядом небольшую полянку в густых зарослях малинника. Вроде всё нормально. Зацепившись рукой за ветку липы, вскочил босыми ногами на широкий пень на краю оврага и, вытянув тонкую шею, внимательно огляделся, прикрываясь листьями дерева. Поверх малиновых зарослей хорошо было видно конюшню, баню и часть просторной корчмы. Ни одного человека видно не было.

Минька спрыгнул с пенька, ещё двумя прыжками скатился на дно оврага, где журчал едва заметный после жаркого лета ручей. Закатав до колен штанины латаных порток, Минька быстро пробежал по песчаному дну ручья вниз по течению, шлёпая по воде ногами и поднимая брызги. Когда из-за поворота показался мост через овраг, он перешёл на шаг и стал высматривать на склоне место, где поменьше зарослей. Потом, цепляясь за ветки кустов, Минька ловко выбрался из оврага и оказался на дороге, накатанной колёсами телег.

И как раз вовремя. Вышедший из-за угла конюх Афанасий, уже открыл было рот, чтобы опять крикнуть Миньку, но увидел его самого и показал пудовый кулак.

— Так я же не надолго, дядь Афанасий. Только глянул, появились уже опята или нет, — оправдывался на ходу Минька, хватая широкую лопату и одновременно уклоняясь от затрещины.

— Какие опята? — На мгновение задумался Афанасий, — сухотища такая. Дождей уже седмицы две или три не было. — Он машинально посмотрел на небо и перекрестился. Миньке этого хватило, чтобы вместе с лопатой прошмыгнуть в широко распахнутые двери конюшни.

«Вот пострелёнок!» — усмехнулся про себя Афанасий и грозным голосом крикнул в распахнутую дверь:

— Что б к вечерне всё было чисто! Смотри мне ужо!

— Сделаю, дядька Афанасий, не впервой, — донеслось изнутри.

— Так, что я хотел сделать? — пробормотал про себя Афанасий, — хомут починить, что-то растрепался совсем, да сани пора посмотреть, может починить чего надобно, не заметишь, как и зима подкатит…, — он заковылял в угол двора, хромая на покалеченную ногу.

Минька знал, что Афанасий — мужик добрый, отходчивый. Ну, влепит, иногда, подзатыльник или дёрнет за вихры, так то ж ведь за дело, для порядка. Не то, что хозяин — Игнат Акимыч. Тот как зыркнет глазами — у Миньки сразу мурашки по спине. И не кричит никогда. Просто скажет: «Скидывай портки!» И Минька идёт, обливаясь слезами, к ближайшей лавке, на ходу развязывая верёвку на штанах. Это, чтобы штаны ремнём не попортить, а кожу на Минькиной заднице хозяину не жалко. А то, что после порки Минька неделю спит на животе и ест стоя, так на это Игнат Акимыч только посмеивается.

Но и на хозяина Миньке грех обижаться. Два года назад приютил его беспризорного, не выгнал на улицу, кормит, одевает. А то, что работать заставляет, так все же работают. И сам он корчму содержит, всё время в хлопотах, куда-то ездит, что-то привозит, с постояльцами договаривается, за всем большим хозяйством приглядывает. В то же время не гнушается и дрова колоть, и крышу чинить, и ворота новые недавно сам устанавливал.

Жена его — хозяйка — Марфа Ивановна вместе со старшими дочерьми на кухне хозяйничает. Готовят еду для постояльцев и для своих. Младшая дочка — десятилетняя Дашка — тоже на кухне помогает, в основном посуду моет вместе с Минькой, но уже и к стряпне подключается понемногу. Привыкает.

Минькиной главной обязанностью, кроме мытья посуды, является подметание и мытьё полов на кухне и в зале, вытирание столов, уборка из зала грязной посуды, вынос мусора, — и всё остальное, что скажет хозяин. Кормили его неплохо, грех жаловаться, одежонку тоже давали, хоть и не новую, но крепкую и чистую.

За чистотой Минькиной одежды следила Даша. Если он ухитрялся вымазать только что выстиранные портки, мог и хворостиной от неё получить. Но это уже так — для порядка, а вообще они с Дашкой даже дружили, играли вместе, когда было свободное время.

Больше всего в жизни Минька мечтал найти свою маму. Память его хорошо сохранила её голос, лицо, нежное тепло в глазах, когда она смотрела на него. Дом, где они жили, Минька помнил смутно. Там жила ещё одна очень старая женщина, которая Миньку не любила. Она обзывала его «огузком», «выкидышем» и другими плохими словами. Но мама называла эту женщину «мамой». Чего Минька тогда никак не мог понять. Он считал, что мамы могут быть только у маленьких детей. Это сейчас с высоты своих восьми лет он понимал, что это была, скорее всего, его бабушка.

Мужчин в доме не было. Город, где находился их дом, назывался Витебск, а в каком месте города они жили, Минька не знал. Когда они куда-нибудь уходили из дома, мама всегда держала его за руку. Также и возвращались. Минька с интересом разглядывал людей и всё, что попадалось навстречу, а вот запомнить улицу, не догадался.

Так же они ушли из дома и в тот злополучный день. На рынке, куда они пришли, было столько всего интересного, такие вкусные запахи со всех сторон! Минька без перерыва крутил головой, стараясь всё рассмотреть.

Мама пообещала ему купить леденец на палочке, и они остановились у лотка с леденцами. У Миньки глаза разбежались от такой красоты. Каких там только леденцов не было! И петушки, и зайчики, и котики. Красные, жёлтые, зелёные. Мама сказала, что купит только один: «Выбирай». Минька растерялся, всё было на вид такое красивое и вкусное.

В этот момент раздались крики: «Держи вора!» Все вокруг стали толкаться, кричать. Кого-то рядом с ними повалили на землю и стали бить. Его грубо оттолкнули в сторону, он упал. Когда поднялся, увидел только спины дерущихся мужиков, мамки видно не было. Какая-то женщина подхватила его на руки со словами:

— Иди сюда, мальчик, а не то зашибут!

Она с Минькой на руках быстро пошла куда-то в сторону. Он стал вырываться и кричать: «Там моя мамка»! Женщина сунула ему в рот какую-то тряпку и накинула на голову платок, так, что он ничего не видел. Руки и ноги его были плотно прижаты к телу женщины. Минька дёргался изо всех сил, пока совсем не ослаб. Потом его перехватили другие руки, крепко спеленали какими-то тряпками, положили на телегу, накрыли сеном и долго куда-то везли.