Клайв Касслер - Око небес

Вид из дома был таким же великолепным, как и тогда, когда они впервые сюда приехали. Именно из-за вида Янус Бенедикт почти двадцать лет тому назад приобрел этот дом, добавив к участку теннисный корт и бассейн, которым позавидовали бы большинство отелей в этой округе.

Янус сидел на веранде и наблюдал за небесным световым шоу. Его военно-морской шелковый китель был расстегнут — дань домашней обстановке. Он прихлебывал портвейн «Фонсека» урожая 1923 года. Бенедикт приобрел его в лиссабонском магазине во время одной из своих вылазок в те края в поисках вина. Рубиновая жидкость со временем стала янтарной, и годы насытили ее послевкусиями, которые более чем оправдывали чрезмерную цену, которую заломил за это вино продавец.

На круглом стеклянном столике рядом с Янусом зазвонил микроспутниковый телефон. Миллионер положил свою короткую черчиллевскую сигару «Ромео и Джульетта» [8] «Ромео и Джульетта» — одна из самых знаменитых в мире марок кубинских сигар, создана в XIX веке. Числилась среди любимых марок Уинстона Черчилля. в хрустальную пепельницу и потянулся, чтобы ответить на звонок.

— Бенедикт, — сказал он в трубку.

— Сэр, у нас есть новости о канадской находке, — сообщил ему звонивший.

— Да, Перси. Выкладывай.

— Насчет нее все темнят, но я убедил одного из адъюнкт-профессоров, что его финансовые трудности могут быть временными, если он расскажет нам что-нибудь существенное.

Эти слова были четкими и точными, как лазер. Перси был у Януса на подхвате, когда речь шла о махинациях, и уже пару десятилетий великолепно справлялся со своими обязанностями.

— Мне бы хотелось думать, что моя щедрость имеет кое-какие границы, — заметил Бенедикт.

— Несомненно. Как бы то ни было, похоже, открытие снова сделали Фарго. Самое замечательное открытие, когда-либо совершенное на Баффиновой Земле. Очевидно, это драккар викингов, да такой, какого еще никогда не видели.

— Это интересно, но вряд ли сногсшибательно. И, что еще важнее, для меня в этом мало пользы. Для скандинавских древностей нет большого рынка сбыта.

— Думаю, так и должно быть. Грубое барахло. Топоры, шкуры и все такое прочее.

По голосу собеседника Янус почувствовал, что тот сказал еще не все, но богач не стал его торопить. Перси выложит это — что бы там ни было, — когда будет готов.

— Но случившееся подчеркивает, сколь удачлива доблестная чета в извлечении на свет божий необычных находок, — заметил Бенедикт.

— Тут я отдам им должное, — согласился Перси. — Эта находка ценна, главным образом, благодаря тому, что было погружено на драккар.

— Понимаю. Тому, что было погружено… — эхом повторил Янус.

— Да. Там оказались запасы доколумбовых безделушек. Горшки, статуэтки и тому подобная мура.

Миллионер выпрямился, и его сердце застучало на двадцать ударов в минуту быстрее:

— Ты сказал — доколумбовые, так, старина?

— Они самые.

— А, теперь я понимаю, почему вокруг всего этого такая шумиха! Это определенно очко в пользу Фарго. Представляю, какой из-за этого поднимется переполох в научных кругах…

— Именно.

— Блестящая работа, как всегда, дорогой мой. И, насколько я знаю Фарго, это будет для них лишь отправной точкой. У них острый ум, и они быстро работают. Наверняка они с выгодой распорядятся новоприобретенными сведениями и, если благодаря им можно найти сокровище, без устали будут его искать. Думаю, пора установить за ними слежку. Но более тонкую, чем слежка того идиота, которого вы послали в прошлый раз. Мне больше не нужны инциденты, которые насторожат эту парочку.

Чуть раньше Перси сообщил Янусу о халатном фотографировании возле дома Фарго в Ла-Холье, и тот был вне себя от ярости, услышав о такой небрежности.

— Конечно. Я уже предпринял в этом направлении кое-какие шаги. На сей раз э-э… более тонкие, — заверил Бенедикта его помощник.

— Я хочу быть в курсе каждого хода Фарго, ясно?

— Кристально ясно. Будет сделано. Я буду докладывать обо всем, что покажется мне существенным.

— Где они в данный момент?

— На борту своего самолета. Который, согласно полетному плану, зарегистрированному нынче утром их пилотом, направляется обратно в Сан-Диего.

— Очень хорошо. Делай все, что потребуется, не скупись на расходы. Инстинкт говорит мне, что наблюдение и ожидание дадут очень интересные результаты. Фарго недолго будут топтаться на месте, и, когда они сделают ход, я хочу быть на два шага впереди них.

Янус дал отбой и уставился на телефон. Потом он вернул его на стол и снова принялся наслаждаться своей прекрасной кубинской сигарой. Горизонт поблек, сделавшись пурпурным и темно-красным, и последний отблеск солнца на морской глади сменился огнями других поместий, которыми владели привилегированные и влиятельные люди, — эти поместья тянулись до самых Канн.

Бенедикт сделал еще один глоток золотистой жидкости и удовлетворенно вздохнул. Что бы ни планировали супруги Фарго, он намеревался спутать их планы. После того, как они вмешались в его последнее предприятие, это сделалось его личным делом. Несмотря на весь свой апломб, Янус получил пощечину, и это оскорбление было болезненным, как удар. И он не собирался это стерпеть.

Распахнулась одна из французских дверей. Реджинальд шагнул через порог и тихо прикрыл ее за собой.

— Вот и ты. Ты пропустил закат, — сказал Бенедикт, когда брат уселся за столом напротив него.

— Я повидал множество закатов, — пожал тот плечами. — Что ты распиваешь?

— Выдержанный портвейн.

— Хорош?

— Неплох. Но тебе он может не понравиться.

— Вероятно. Не понимаю, как ты можешь заглатывать такую сладкую штуку! Для меня это все равно что патока.

Реджинальд нажал на кнопку спрятанного в столе интеркома и позвал:

— Симон, будь паинькой и принеси мне «Гленфиддих» [9] «Гленфиддих» — бренд элитного шотландского виски. со льдом, лады?

Спустя несколько мгновений тишины из крошечного динамика раздался величественный голос:

— Конечно, сэр. Очень хорошо. Вашу обычную порцию?

— Возможно, на палец-другой побольше. Денек был преотвратным.

— Скоро все будет готово, сэр.

Реджинальд уставился на темнеющую воду, а потом вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и зажег одну из них. Он выдохнул облачко серого дыма и нетерпеливо побарабанил по столу пальцами. Появился слуга с серебряным подносом, на котором стоял единственный стакан скотча, налитый на три четверти, с двумя маленькими кубиками льда, плавающими в растворе цвета жженого сахара. Реджинальд одним глотком влил в себя треть стакана, а слуга исчез, вернувшись в дом.

— Ах… По крайней мере, хоть на что-то шотландцы годятся, — заметил младший из братьев.