Авенир Зак - Утренние поезда

Зуев перешагнул через повалившуюся изгородь и, привязав лошадей к столбу от ворот, обошел одно из строений и заглянул внутрь: в пустом, с выбитыми окнами помещении стоял ржавый остов железной кровати, валялись охапки сена.

Скрипнула половица. Зуев отшатнулся. Держа наготове ружье, смотрел на Зуева Ахмет.

— Где лошади? — спросил Ахмет.

— У ворот…

— Почему оставил снаружи? — Глаза Ахмета сузились.

Зуев колебался. Опасность, исходившая от Куманина, была все же не так близко, как ружье Ахмета.

— Беги, Ахмет! — дрожащим голосом проговорил Зуев. — Я их не своей волей привел…

— Где хозяин? — снова прищурился Ахмет.

— Взяли его, арестовали. Да вроде бежал…

Ахмет недоверчиво разглядывал Зуева.

Куманин ждал. Зуев не показывался. Внезапно в лесу раздались один за другим два выстрела. Куманин увидел, как из-за сарая показалась фигура Ахмета. Отвязав лошадей, он проворно вскочил на одну и, схватив другую за поводья, поскакал к лесу. К смолокурне бежали милиционеры.

Куманин, стреляя на ходу, бросился к смолокурне. Они нашли Зуева связанным, валяющимся на земле.

— Кто это был?! — спросил Куманин.

— Ахмет… — сказал Зуев, испуганно глядя на него.

— Ахмет?.. — переспросил Куманин. — Кто такой?

— Я-то откуда знаю… Ахмет и Ахмет. До революции каторгу в этих местах отбывал. Золоторотец.

— Каторгу… — задумался Куманин. — Зимин тоже на каторге был… тоже в этих местах… Не одна ли шайка-лейка?

Зуев пожал плечами.

— Чует мое сердце — без Зимина тут не обошлось, — сказал Куманин и сел на траву.

Рогов пробирался по тайге. Обросший, измученный, он вдруг остановился. Ему послышались голоса перекликающихся людей, стук топоров. Лесорубы прокладывали просеку для узкоколейки.

Услышав стук топоров, Рогов из последних сил побежал на эти звуки и, продравшись через заросли невысоких кустов, оказался на берегу таежной речушки. Он увидел, как рухнула высокая, величественная лиственница, и тут же заметил на другом берегу полуголого паренька. Он хотел крикнуть ему, но, потеряв сознание, упал. Однако паренек заметил его. Он бросился к нему через неглубокую речку, шлепая по воде босыми ногами, и, нагнувшись над ним, крикнул:

— Эй, ребята, сюда!

Он нагнулся и приложил ухо к груди Рогова. Через речку бежали двое парней-лесорубов.

— Никак доктор наш новый? — сказал один.

— Он самый, — подтвердил паренек, и все трое, подняв Рогова, понесли его через речку.

Невдалеке от бревенчатого сарайчика, поставленного Зиминым еще в прежние посещения, горел костер.

Суббота сидел у костра и смотрел на огонь. В костре, уже догоравшем, светились раскаленные угольки… Субботе казалось, что и это сверкающие самородки золота… Зимин лежал невдалеке и вертел в руках сосновую веточку.

— Что будешь делать с золотом, Ефим? — спросил Зимин.

— А ты? Что ты со своим сделал?

— Мое золото далеко. Меня дожидается, — сказал Зимин.

— Ничего. И мое дождется. Думаешь, долго нонешняя власть продержится?! В Библии не зря сказано — ветер приходит и уходит… время собирать камни, время бросать… Придет и мой час, Кирилл Петрович! Бросать камни…

— И какой же это час, Ефим?

— А такой, когда я тут хозяин буду! Дед мой, Кирилл Петрович, двадцать лет на каторге камни ворочал — на этой земле. Отец мой по́том ее поливал. Моя она! Я истинный хозяин. Товарищи завод балабинский восстановили? Спасибо им! Дорогу на Красную падь строят? Земной поклон! Пусть строят. Все моим будет. Я на это золото все куплю. Весь этот край моим будет. Придет час!

— А если не придет, Ефим?

Зимин бросил веточку в костер. Она затрещала и вспыхнула.

— Умен ты, Кирилл Петрович, а рассуждаешь, как дите несмышленое. Нешто не видишь, что власть Советская в нашу сторону потянулась. Сам Ленин говорит — торгуйте, богатейте. Поняли, что на рабочем да на мужике государства не построишь. Год, другой пройдет — мы с тобой первые люди будем. Потому — золото всему голова. Мне бы товарища толкового — я бы горы своротил. А что, если нам с тобой, вместе?..

— Нет. Не придет твой час, Суббота. Не жди, — сказал Зимин.

Неожиданно он вскочил и прислушался.

— Ты что? — встрепенулся Суббота.

— Слушай!..

Над водопадом показался всадник. Он огляделся вокруг и исчез.

— Уходить надо, — сказал Зимин.

Суббота бросился к сарайчику, схватил ружье, мешок и побежал к лошадям. Зимин чуть помедлил, прислушиваясь, и тоже, взяв ружье, поспешил за ним.

Куманин подъехал к сарайчику. Возле сарая валялись лотки для промывки золота. Невдалеке догорал костер. Куманин огляделся. В просвете среди вековых сосен мелькнули силуэты двух всадников. Куманин пришпорил коня и, крикнув появившимся со стороны водопада милиционерам: — «За мной!» — пустился в погоню за скрывшимися в лесной чаще всадниками.

Милиционеры помчались за ним, но он далеко опередил их. Он уже различал одного из двоих — тот непрерывно оглядывался и отстреливался на ходу. Куманин узнал Субботу.

— Стой, Суббота, стой! — крикнул он и дал предупреждающий выстрел.

В ту же секунду раздался еще один выстрел, и Куманин вылетел из седла. Лошадь покатилась по земле…

К Куманину подъехали милиционеры.

— Догнать! Это Суббота! — крикнул, вскакивая, Куманин.

Верховые помчались за скрывшимися вдали Зиминым и Субботой.

Куманин рванул дверь и вошел к Федякину.

— Ушли, сволочи! — выдохнул он. — Упустили!

В сердцах он грохнул кулаком по столу так, что газета, покрывавшая федякинский радиоприемник, упала на пол.

— Ерундой занимаешься, Федякин! — крикнул он. — А бандиты у тебя под носом орудуют!

— Ерундой?! — обиделся Федякин. — Если хочешь знать — это и есть мое главное дело. Кабы не дисциплина партийная, я бы давно в Москве науку изучал. Потому что бандиты все равно переведутся, а радио — это чудо двадцатого века. Радиостанция «Коминтерн» в Москве — тыщи верст отсюда, а я ее слышу. Без никаких проводов.

Он приставил наушники к уху Куманина.

— Слыхал? Артист Собинов, всемирно известный…

— Иди ты со своим артистом! — оттолкнул его руку Куманин. — Ты понимаешь, одного я узнал — Суббота… Он! Точно… Где их теперь искать? Я тебя спрашиваю, где искать?..

И в этот момент в комнату вошел Рогов.

Рогов сидел на месте Федякина и рисовал на листе бумаги план поселка в тайге. Федякин и Куманин, нагнувшись, рассматривали рисунок.

— Горелый скит, — задумчиво проговорил Федякин.

— Как это быть такое может? — удивился Куманин. — Целая деревня в тайге, и никто о ней не знает?

— Тайга!.. — с какой-то гордостью сказал Федякин. — В старое время раскольники целыми селами в леса уходили от царского насилия. Лет сто назад губернатор был — Чивилихин, генерал, — он на них с войском ходил. Пришел, а те все попрятались — ни души. Ну, Чивилихин поселок спалил и ушел. А староверы вернулись, обратно отстроились… Потому и прозвали — Горелый.