Алёна Кручко - Осенний перелом (СИ)

На лице магистра отразилось удивление, однако вряд ли оно было искренним. Страунгер был трусом, но отнюдь не дураком. Скорей всего, под этой маской он лихорадочно просчитывал варианты дальнейшего разговора, возможные обвинения и пути защиты.

— Представьте себе, ваш подмастерье боится вас больше, чем меня, — продолжал между тем король. — Он понятия не имеет о том, что корона Андара дает владельцу — и только законному владельцу! — силу, которую не перешибут все менталисты вашей гильдии. Более того, у него даже не хватило ума вывести эту нехитрую истину логическим путем, опираясь на тот несомненный факт, что я все еще король. Да-да, молодой человек, — он обернулся к трясущемуся подмастерью, — все еще король, несмотря на то, что очень мешаю нашей уважаемой гильдии магов и что они давно уже прибрали к рукам одного из наследников. Ах, вы думали, я этого не знаю? — король снова развернулся к магистру. — Не разочаровывайте меня, Страунгер. Вы не так глупы, как ваш подмастерье.

Говорят, ментальный удар невозможно почувствовать. Но силу, которая вдруг рванулась от короля к магистру, ощутили все, от подмастерья до стражи у дверей, и ментальные амулеты не стали для нее помехой. Фор Циррент, стоявший достаточно близко к магистру, даже невольно схватился за сердце, явственно почувствовав чужой страх — липкий, удушающий, парализующий.

— Расскажите все сами, — по-прежнему тихо, но уже без тени усмешки предложил король. — Всю правду, Страунгер. Вы ведь не этот недоученный мальчик, вы отлично знаете о древней династической магии. Знаете, что меня не так просто убрать с дороги. На что вы рассчитывали? Говорите же!

Слова падали тяжело и веско, давили, стискивали сердце ледяными когтями. Фор Циррент попятился, ощутил на запястье ободряющее пожатие Фенно-Дераля. Пробормотал:

— Старею.

Фенно-Дераль покачал головой. Кажется, хотел что-то ответить, но в этот миг Страунгер, глухо застонав, упал на колени и заговорил, захлебываясь словами, всхлипывая и то и дело повторяя: «Виновен».

Что ж, виновен он и в самом деле был, по всем пунктам, включая те, о которых полиция и Тайная Канцелярия только подозревали.

Незаметное влияние на ее высочество ненаследную принцессу Клалию, возбуждение в ней жажды власти для сына — через материнскую любовь воздействовать на юную женщину оказалось очень просто. Подстрекательство к заговору и незаметное влияние на него — как через подставных лиц, так и прямо, тонкими ментальными воздействиями. Клалия носила амулеты, но оказалась не слишком устойчива к непрямой обработке. Лесть, сочувствие, восхищение, поклонение — то, на что ловятся многие и многие женщины. Блистательное будущее для сына — еще более сильная наживка. Магистр полагал, что ко времени, когда придет пора объявлять регента при малолетнем короле Киренне, Клалия будет полностью под его влиянием. А нет — так ведь и избавиться от нее несложно.

Покушение на его высочество принца Ларка-Элиота-Дионна и его сопровождающих, включающее в себя подстрекательство к святотатственному пари. Хотя в данном случае «святотатство» было устаревшим понятием с точки зрения государственных законов, маги все еще чтили священные рощи, и не им бы осквернять Дубовый остров убийством.

Влияние на умы простонародья, возбуждение недовольства ограничительным эдиктом среди торговцев и негоциантов, банкиров, промышленников, всех тех, на чьей стороне — деньги и кто не связан дворянскими клятвами верности. До подстрекательства к открытому бунту, к счастью, не дошло, но только потому, что власть намеревались получить более тонким путем. Обеспечивали не беспорядки, которые помогли бы захватить власть в неразберихе, а радостное принятие свершившегося факта переворота.

И, наконец, тот самый ритуал в Чародейном саду. Магистр и в самом деле не знал, что побочным следствием его безумного эксперимента стал не только труп первого попавшегося мага, но и вполне живой человек, перенесенный из другого мира. Что ж, тем лучше для девушки, пусть маги и дальше остаются в неведении. А вот истинная цель магистра… Да, разумеется, он собирался добыть неучтенной энергии «замирья». Но зачем? Не для переворота, как предполагали фор Циррент и Фенно-Дераль. Переворот произошел бы в любом случае, но принес бы Страунгеру не больше выгод, чем гильдии магов в целом. Дураком верховный магистр действительно не был и прекрасно понимал, что отмена ограничительного эдикта не заставит иссякающие магические источники давать больше, чем они дают. Увеличится только расход, а значит, проблема станет еще более острой. И рано или поздно наступит момент, когда личный, никем не учтенный резерв позволит Страунгеру сыграть свою партию. Стать высшим не только в Андаре, но и на всем континенте, главой Конвента Магистров, а там, чем небо не шутит…

На этом месте терпение короля иссякло.

— Что за мерзость, — презрительно бросил его величество Дионн-Горрент. — Достаточно. Данной мне силой я подтверждаю вину и данной мне властью выношу приговор. Виновен. Умри.

Страунгер ничком рухнул на пол. Агония не продлилась и минуты, но король не стал смотреть, как умирает бывший верховный магистр. Отошел к окну, отвернулся. Повторил глухо, с откровенной брезгливостью:

— Мерзость.

Фор Циррент с трудом перевел дыхание. Вот, значит, как выглядит «суд короны», королевский ментальный дар.

— Вы запомнили имена, господа? — не оборачиваясь, спросил король.

— Да, — коротко отозвался Фенно-Дераль. — Разрешите идти, ваше величество. Я займусь ими немедленно.

— Еще несколько слов, — покачал головой король. Развернулся наконец, окинул взглядом застывшего в ужасе подмастерья. Сказал задумчиво: — Вы не слишком годитесь в менталисты, юноша. Я не чувствую в вас той внутренней силы, которой в избытке было у вашего учителя. Я не маг, мне трудно судить, однако, на мой взгляд, вы избрали неподходящую для себя стезю. Фенно-Дераль, вам понадобится свидетель?

— Да, ваше величество.

— Я вас благодарю, господа, — по бледному лицу короля скользнула мимолетная улыбка. — Сейчас можете идти, но завтра в то же время я жду вас снова.

Только когда за ними закрылись двери королевского кабинета, фор Циррент смог свободно дышать. И только тогда спохватился, осознав: Страунгер в своих признаниях говорил только об одном покушении. Ни о стрелке на крыше конюшни, ни о ночном убийце, пробравшемся в спальню принца, он не обмолвился ни словом.

— Что-то не так? — поколебавшись, спросила Женя. Тетушка Гелли всю обратную дорогу молчала, уйдя в себя, и казалось, что посещение лавки глубоко ее огорчило. Но ведь все было хорошо!

По лицу тетушки скользнула мимолетная улыбка: