Дарья Кузнецова - Во имя Жизни (СИ)

— Неоднозначно. Поехали, совместим разговор с перекусом, — предложила я. Мужчина спорить не стал, и даже без напоминания, — хотя и с видимой неохотой, — пустил меня за руль.

И снова дорога предоставила возможность обдумать один важный вопрос и утрясти впечатления. Благо, до ближайшего приличного заведения, где можно было за разумные деньги спокойно пообедать, было минут двадцать размеренной езды.

Это был, наверное, первый раз в моей жизни, когда за меня кто-то заступился. Более того, заступился как за женщину совершенно не обязанный делать это посторонний мужчина. Так уж получилось, что в детстве я, — ввиду высокого роста и весьма боевого нрава, — была типичной «пацанкой», да и закончилось это самое детство очень рано. Ближайшее окружение у меня с раннего детства состояло, в основном, из представителей противоположного пола, но защищал за всю жизнь только один человек, и то — не от насмешек и подначек, а исключительно от реального физического вреда.

Ощущения были двоякими. С одной стороны — раздражение и досада. Я и сама вполне могла поставить обидчиков на место, и регулярно делала это до встречи с белобрысым мальчиком с Земли, так что его заступничество воспринималось как посягательство на мою самостоятельность. Но это как раз было ожидаемо и нормально.

А вот определённое удовольствие от такого поступка Барса уже настораживало и тревожило, и вытряхнуть его из головы не получалось. Никакие аргументы не помогали: ни машинальность этого поступка, ни его бессмысленность, ни вероятные последствия всего и сразу, начиная с возможной мести побитых пацанов и заканчивая неприятностями эмоционального характера для меня лично. Тщетно! Мне по-прежнему было приятно, что Барс вдруг воспринял меня не как боевого товарища, а как требующую его защиты женщину.

Кикку мне в задницу! Скорее бы решить проблему этого человека, улететь с Гайтары и навсегда с ним разбежаться. Ещё не хватало вспомнить, что я на самом деле женщина, со всеми вытекающими из этого факта проблемами!

С такими мыслями до кафе я добралась в крайне дрянном настроении, и стоило огромного волевого усилия не сорвать его на главном раздражающем факторе. Впрочем, сытная горячая еда довольно быстро примирила меня с действительностью; оказывается, я успела проголодаться.

Землянин тоже заметно обрадовался возможности подкрепиться, и использовал её на всю катушку. Хорошо, столики здесь изолировались друг от друга непрозрачными звуконепроницаемыми пологами (это был главный аргумент в выборе места для обеда), иначе всеобщее внимание нам было бы обеспечено: аппетит у моего спутника был, определённо, нечеловеческий.

— В общем, новостей у меня две, традиционно — хорошая и плохая. Хорошая состоит в том, что Ашвилар не убила твоего приятеля. А вот плохая — его кому-то продали, и совершенно непонятно, кому именно.

— Интересно, почему, — задумчиво хмыкнул Барс.

— Ну, во-первых, как я поняла, рыжих мужчин богатые дамы почему-то не жалуют. А, во-вторых, этот Кортик показал себя недостаточно старательным, жаловались на него. Не знаю уж, как у него это получилось, но Ашвилар решила не пытаться привести его в соответствие с требованиями, а просто избавилась. Может, он ей самой не понравился? Может, у него какие-то проблемы по этой части?

— Да я-то откуда знаю?! — удивлённо вытаращился на меня землянин.

— Вы же вроде друзья, пусть и в прошлом, — я неуверенно пожала плечами.

— Во-первых, подобные вещи нормальные люди обсуждают разве что с врачом, и то не сразу и под большим секретом, — хмыкнул он.

— Откуда такая уверенность? — озадаченно уточнила я. — Из опыта? — добавила насмешливо.

— Знакомый врач постоянно жалуется на молчание пациентов и буквально фонтанирует примерами, — спокойно отмахнулся он. — Так вот; а, во-вторых, я не видел его больше десяти лет, и о его жизни в течение этого времени имею весьма условное представление.

— Зачем же ты тогда полетел его спасать?

— Не спрашивай, — раздосадованно и, как мне показалось, виновато поморщился мужчина. — Полетел и полетел, какая теперь разница. К делу. Я правильно понимаю, что теперь нам всё-таки придётся разговаривать с Ашвилар?

— Не «нам», а мне, — педантично поправила я.

— Ну да, тебе. Я уже почти выучил, — он тяжело вздохнул. — Только в этот раз я тебя одну не отпущу. С физиономией бы что-нибудь придумать, кроме пластимаски!

— В каком смысле — не отпущу? — растерянно уточнила я.

— В прямом, — он невозмутимо пожал плечами. — Одно дело, попросить тебя о помощи; но вот заставлять делать всю грязную работу — это уже свинство. Кроме того, я буду очень за тебя беспокоиться, не имея возможности никак повлиять на ситуацию.

— Ты намекаешь, что я не могу постоять за себя? — я насмешливо вскинула брови.

— Можешь, — легко согласился он. — Но я за тебя постою гораздо эффективней, — мужчина улыбнулся уголками губ, но смотрел очень серьёзно и даже строго; кажется, он был решительно настроен воплотить свою идею в жизнь.

Я окинула землянина ещё одним оценивающим взглядом и задумчиво вздохнула.

Спрашивается, и что с ним таким делать? Вроде неприятностей доставляет уйму, и куда проще плюнуть на него, на Федерацию и прочие глупости, и унести ноги с Гайтары. Да, в какую-нибудь очередную помойку; но устроюсь я без особых проблем почти где угодно. А с тем фактом, что мои мечты если и сбываются, то каким-то очень загадочным образом, я смирилась уже много лет назад.

Но как-то… жалко его бросать. Странное ощущение; как будто не самостоятельного взрослого мужика кинуть надо, а утопить слепого котёнка. И даже стойкая уверенность, что этот парень и без меня не пропадёт, никак не помогает успокоить совесть. А ещё мне невероятно любопытно, кто он такой и что из себя представляет на самом деле, и это любопытство зудит, не давая думать ни о чём постороннем.

— Барс, ответь честно: зачем ты всё-таки сюда прилетел? Ты же сам говорил, что тебе этот человек чужой. Зачем надрываться? — задумчиво поинтересовалась я, побарабанив пальцами по столешнице.

— Как ни странно, это довольно серьёзный вопрос, — он медленно повёл плечами. — Летел переменить обстановку, отдохнуть. Что ты на меня так смотришь? Представь себе, действительно за этим и летел. А здесь… Посмотрел на Чуна. Посмотрел по сторонам; на бои, да хотя бы на тех четверых подонков, что на меня наезжали возле «Райских кущ». Всё это — откровенные отбросы, грязь, самые худшие представители человеческого общества без всяких «но». Других эмоций, кроме отвращения, большинство из них не вызывают. И после подобных впечатлений как-то вдруг стало очень паскудно смотреть на себя самого: оказывается, если сравнивать с идеалами из моего детства и Гайтарой, к последней я гораздо ближе. Почему-то это открытие не радует, — губы мужчины изогнулись в иронической улыбке.