Дарья Кузнецова - Голос Немого

Тия Дочь Неба

Вокруг расстилался сад — глухой, запущенный и оттого жутковатый, угнетающий. Все храмы Вечного Дитя выглядят одинаково: островок полудикой природы, в глубине которого спрятаны небольшие павильоны или беседки. Сейчас, вечером, сад этот больше напоминал глухой лес, в недрах которого притаилось что-то страшное, опасное, недобро глядящее на людей, вторгшихся на его территорию.

Умом я понимала, что никакой опасности нет, что совсем рядом находятся люди, которым можно доверять, что меня защищает сильнейший из когда-либо живших фиров — Ив Ярость Богов. Я чувствовала и даже видела едва заметный защитный купол, укрывавший меня и идущего со мной рука об руку мужчину. Но все это совсем не успокаивало. Мне было страшно.

Пугал не только храм Вечного Дитя и не только сейчас — все последние дни я провела в каком-то непрекращающемся кошмаре. Прежняя тихая жизнь в Верхнем дворце сейчас казалась невообразимо далекой, хотя с ее окончания прошло всего три дня. Крошечный камешек Шипов-и-Пряжи стронул громадный сель больших и маленьких трудностей и проблем, который грозился полностью погрести меня под собой.

Сама церемония помнилась как в тумане: молчащие разочарованные люди, тяжелый бесстрастный взгляд Идущей-с-Облаками, какой-то мужчина под копытами лошади. Я держалась на единственной мысли: нельзя останавливаться, ни в коем случае нельзя сдаваться, нужно лишь продержаться до вечера, вечером все закончится и станет как раньше.

Глупая мысль, самообман. Вечером я осознала, что как раньше уже не будет. Не будет уютных и веселых вечеров в Верхнем дворце, останется только… одиночество. Чужие и равнодушные люди вокруг, каждому из которых я что-то должна, каждому из которых нужна не я, а госпожа кесарь.

Глупое название. Кесарь — это мужчина, воин, правитель, командующий армией. Мудрец или самодур, транжира или скупец, неважно. Но — мужчина. Я могла вылезать из шкуры, покрываться ржой от усердия, но кесарем для людей останется мужчина на троне, а не девчонка, по недосмотру богов занявшая чужое место. Все победы и достижения неизменно будут приписывать советникам и помощникам, все проблемы — ставить мне в вину. Знала ли я, что так будет? Знала. Была ли к этому готова? Думала, что да, но на деле смирять гордыню и молчать оказалось гораздо труднее, чем я могла рассчитывать.

Поэтому мне как можно скорее нужно было выйти замуж. Не просто так и Даор, и Ив торопили меня с выбором, но до последнего момента я отчаянно сомневалась и трусила. Это ведь муж. Один и на всю оставшуюся жизнь.

Я не надеялась, что выйду замуж по любви — это недопустимая роскошь в моем положении. Большее, о чем я могла просить богов и на что могла надеяться, — это человек рядом, который не будет мне противен, с которым я смогу найти общий язык. И Идущая-с-Облаками ответила на мою просьбу — не в день представления и венчания, а до этого, явившись мне во сне.

Мой выбор, так шокировавший окружающих, был ее выбором. Нет, она не говорила прямо: выходи вот за этого, а то будет хуже. Но велела выбирать не глазами и не умом, а назвать того, у кого есть сердце. И, судя по словам Халы, по моей просьбе наблюдавшего за кандидатами на эту роль, последним качеством обладали немногие. А из них, увы, больше всего подходил немой альмирец.

Насмешка богов. Я просила того, с кем смогу найти общий язык, а получила немого.

Конечно, я могла выбрать другого, но пришлось поверить Пустой Клетке и положиться на дана, который едва не надорвался ради меня, слушая эмоции и чувства полусотни мужчин. Со слов Халы, Стьёль, искренне пожалевший девочку, на чью голову возложили Шипы-и-Пряжу, оказался самым искренним из всех.

И вот сейчас я шла с этим чужим, незнакомым человеком, чтобы через несколько минут назвать его мужем. И рядом — никого, способного поддержать, ободрить, сказать теплое слово.

Сказать.

Все подобные мысли чем дальше, тем больше казались мне издевательством. Не скажет, даже если захочет. Потому что немой.

По-хорошему, его высочество принца Стьёля не в чем было винить, он вел себя безукоризненно. Был вежлив, предупредителен, сдержан и ничем меня не обижал. Это даже удобно: на словах он не сможет сделать подобного и при большом желании. А для того чтобы обидеть действием и при этом не нарушить закон и правила приличия, надо еще постараться. И ведь даже толкового семейного скандала не получится. Я кричу, а он руками машет и строчит что-то на бумажке — комедия!

Правда, если потом он утомится и перейдет к рукоприкладству, будет уже трагедия. Стьёль — высокий и сильный мужчина, которому я дышу в подмышку, он меня с одного удара убьет.

Нет, умом я понимала, что сам Стьёль ни в чем не виноват, что он куда больше меня страдает от собственного недостатка и с радостью все изменил бы. Поэтому, конечно, я старалась держать себя в руках, следить за словами, чтобы ненароком не обидеть будущего мужа каким-то замечанием о его увечье. Даже потихоньку начала учить язык жестов, благо в библиотеке нашлась толстая книга с многочисленными гравюрами. Потому что не дело это — общаться посредством таблички, хотелось бы понимать будущего мужа и так.

Я, конечно, сознавала, что остальные были хуже, что Идущая-с-Облаками не стала бы меня обманывать и что Хала сделал все возможное, а дальнейшее в наших руках. Но…

Мне было страшно. И будущий муж пугал едва ли не сильнее всего прочего.

Да дело было не в самом Стьёле, не в его немоте и внешности: к обезображенному лицу можно привыкнуть, хотя в первые мгновения я и вздрагивала от вида этих шрамов. Меня пугало, что скоро совершенно чужой, незнакомый черно-белый мужчина с вечно хмурым выражением лица и тяжелым взглядом станет моим мужем. То есть самым близким человеком. Мне придется делить с ним постель, учиться мириться с его недостатками, привыкать к его внешнему виду. Было страшно представить, что через несколько минут я окажусь в его полной власти.

На задворках сознания порой вспыхивала здравая мысль, что все это глупости, что принц никакое не чудовище, а даже если муж вдруг попытается сделать что-то плохое, найдется кому за меня вступиться. Тот же Даор или Ив никогда не дадут меня в обиду. Но страха эти мысли не умаляли. Страха — и зависти к Железному регенту.

Мне было ужасно стыдно за последнее чувство, но глупо было врать самой себе. Да, я завидовала тому, как Ив смотрел на Рину, как она сияла при взгляде на него. Искра даны сверкала так ярко, что не заметить это мог лишь слепой…

И я отчаянно жалела, что меня к жрецу ведет чужой, холодный незнакомец, по непонятной причине просивший моей руки.