Уильям Кингстон - Гризли (сборник)

При этой вести среди присутствующих поднялось ликование: «Да здравствует Нана-Сагиб! Да здравствует Пейхвах!» – кричали они.

– Бежим! – шепнул Мали своим спутникам, и они выскочили на улицу.

Но было уже поздно. Повстанцы вступили в деревню, идти им навстречу было бы безрассудно. По знаку Мали молодые люди вернулись в дом брамина и смешались с толпой крестьян.

Немного времени спустя к крыльцу подъехал всадник с отрядом солдат. Сам он был в богатом платье; люди же его были одеты чуть не в рубище.

Всадник ловко спрыгнул с коня и в сопровождении солдат вошел в дом.

– Что же никто не выходит приветствовать спасителей отечества? – грубо крикнул он в дверях. – Где тут хозяин?

– К вашим услугам, – сказал жрец, униженно кланяясь офицеру. – Я не знал, что ваша милость ко мне пожалует, не то…

– Довольно! – прервал его офицер. – Я капитан Дода, командующий Северной армией его высочества непобедимого Пейхваха. Мы только что задали англичанам такую трепку, что они долго будут нас помнить. И устал же я – вот и решил у тебя передохнуть. Подай мне чего-нибудь выпить и закусить, да людей моих не забудь накормить. И живо, смотри! Для недовольных у меня найдутся плети и огонь.

Пока брамин со своими слугами, дрожа от страха, хлопотал и суетился около капитана, Мали и его спутники тщетно обходили весь дом и строения в поисках выхода. Другого выхода не оказалось, и им пришлось вернуться в горницу, соседнюю с той, где были солдаты.

– Что бы ни случилось, умоляю вас, не теряйте присутствия духа, – шепнул Мали спутникам. – Главное, чтобы мятежники не заметили нас. Ни шагу из этой комнаты, может быть, нам и удастся еще бежать.

Возможность спастись казалась Мали очень маловероятной, но он скрывал от молодых людей опасность положения. В капитане Дода он сразу признал жестокого приспешника Нана-Сагиба, того самого, который был во главе грабивших факторию Буркьена, а потом командовал отрядом, конвоировавшим Берту в Гандапур.

К счастью, Берта не видела своего тюремщика, иначе она поняла бы, какая страшная опасность угрожала ей и ее спутникам.

Тем временем капитан Дода, угощаясь араком и пилавом, рассказывал брамину и крестьянам о своих победах, то и дело прерывая свои повествования о грабежах и убийствах громким раскатистым смехом. Но он ни слова не сказал о том, что последние две недели дела повстанцев пошли хуже – им приходилось отступать и отступать… Даже в эту ночь их чуть не обошли англичане, да вдруг в самый критический момент у англичан произошло какое-то замешательство, и они отступили. Капитан не рискнул их преследовать, что не мешало ему, однако, хвастаться своей победой.

– Клянусь Кали, никто из них не уцелел, – говорил он. – Посмотрели бы вы, как они падали под ударами наших сабель, как простирали руки к небу и просили пощады. Да простит мне всемогущий Шива, но рука моя устала разить негодяев, и я топтал их ногами своего коня. Сегодня же отправлю гонца к нашему верному союзнику пандарпурскому королю с вестью о решительной победе.

– А ко мне как раз вчера завернули натхи из этого города, – услужливо сообщил брамин.

– Вот и чудесно! – обрадовался капитан. – Они мне расскажут, как поживают мои друзья, и, верно, не откажутся отправиться обратно в Пандарпур с вестью о нашей победе. Приведите их сюда.

Мали, слышавший разговор из соседней комнаты, шепнул своим: «Ни с места!» – и вошел в комнату, где находился Дода.

– Вот один из натхов, о которых я тебе говорил, – указал брамин на заклинателя.

– Как! – ахнул капитан. – Это ты, Мали!

– Я самый, господин капитан.

– Какого черта ты делал в Пандарпуре?

– Да то, что везде, – спокойно ответили Мали. – Заставлял плясать змей, а товарищ мой забавлял народ своей обезьяной.

– А кто твой товарищ?

– Сейчас я тебе его покажу… Миана! – позвал заклинатель, и молодой индус вошел в комнату с обезьяной на плече.

– Кланяйся господину капитану, – обратился к нему Мали, – он желает говорить с тобой.

– Какие там разговоры! – грубо оборвал его капитан. – Мне нужен не он, а ты, Мали. Знай, его высочество принц Нана прислал мне из Каунпора приказание схватить тебя и расстрелять.

– А позвольте узнать, за что такая немилость? – спокойно спросил заклинатель.

– Вина твоя в том, что ты изменил родине и перешел на сторону врагов. Говорят, ты помог бежать Буркьену, личному врагу нашего повелителя. Ты же укрыл от нашего мщения его сына. Разве такие преступления прощаются? Но, прежде чем отправить тебя в мрачный Патал к твоим друзьям-сагибам, я желал бы знать, что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Ничего! – ответил Мали. – Да и к чему оправдываться, раз меня неминуемо ждет казнь.

– Сознайся, по крайней мере, зачем тебя носило в Пандарпур?

– Я уже сказал вам.

– Так ты запираться вздумал! – разозлился капитан. – Погоди же, я с тобой по-своему разделаюсь… Эй, возьмите этих собак и расстреляйте их, – крикнул он своим солдатам. – Нет, лучше повесьте их вверх ногами. Эта смерть более мучительная – предатели вполне ее заслужили.

Все, от слова до слова, слышали Андре с Бертой из соседней комнаты. Забыв всякую осторожность и следуя только голосу сердца, они вбежали в комнату; Берта кинулась на шею старому заклинателю, а Андре заслонил собой Миана.

– Убейте нас, а их отпустите, – вскричали они в один голос. – Мы одни только во всем виноваты.

Нет слов передать изумление капитана Дода при неожиданном появлении Берты – он был так уверен, что она находится в Пандарпуре в надежных руках.

– Эй, стража! – завопил он. – Забрать этих людей, только девушки никто не смейте касаться.

Стража набросилась на Мали, Андре и Миана и мигом обезоружила их. Берта стояла в стороне, в толпе крестьян и солдат. Вне себя от ярости, Дода вытащил из-за пояса саблю и, бешено размахивая ею, стал шагать по комнате. Он тщетно ломал себе голову, силясь понять, как удалось этим людям освободить Берту – Берту, за которую он отвечал головой перед грозным Нана. В какое безопасное место укрыть ее теперь? А что делать с похитителями? Какую казнь, самую мучительную казнь придумать для них? Брамин, крестьяне, солдаты со страхом глядели на разъяренного капитана и ждали, что гнев его разразится чем-нибудь ужасным. Вдруг среди тишины послышался нежный голосок Берты:

– Зачем ты, Дода, мечешься по комнате, словно тигр в клетке? Или забыл свое ремесло палача и боишься прибавить несколько невинных к длинному списку своих жертв? Жалости ты ведь не знаешь, и если медлишь предать нас смерти, то только потому, что не решил, какую придумать еще новую мучительную пытку. Убивай же нас скорее и начинай с меня.

– Не издевайся надо мной, принцесса! – загремел капитан. – Не то прикажу на твоих глазах изрезать этих негодяев на куски. Ты сама знаешь, что тебе бояться нечего. Я отвечаю за тебя головой, и никто не посмеет даже коснуться тебя.