Уильям Кингстон - Гризли (сборник)

И юноша подробно рассказал все, что случилось после пожара фактории, как спас его Мали, как самоотверженно ухаживал за ним во время болезни и как помог добраться до Пандарпура.

Выслушала брата Берта, горячо еще раз поцеловала старого Мали и убежденно проговорила:

– Вижу, никогда не надо отчаиваться. Милость Божья спасла нас от гибели, спасет она и отца. Я уверена, что мы его найдем, и готова всюду следовать за вами, только надо как можно скорее приниматься за поиски. Раз Мали удалось выдать тебя за своего сына, нетрудно будет и мне сойти за его дочь. Я даже готова, если нужно, заклинать змей, хотя по-прежнему боюсь их.

– Если желаете, я подарю вам Ганумана, – предложил Миана. – Вам будет приятнее с ним иметь дело, чем со змеями.

– Об этом потолкуем после, – вмешался в разговор Мали. – Теперь главная забота уйти от погони. За весла, друзья мои, за весла!

Андре и Миана опять принялись усердно грести, и лодка стрелой понеслась по быстрой реке меж крутыми высокими скалами.

– Если мы будем и дальше так плыть, – обратился старик часа через два к гребцам, – то завтра утром придем в Лудиану. Но вам, детки, необходимо отдохнуть и подкрепиться – кстати, и обеденное время наступило. Остановимся вон в той бухточке и сварим себе обед на берегу.

Вскоре лодка вошла в небольшую бухту. Каменные громады прерывались здесь узкой долиной, поросшей густым лесом. Неподвижные прозрачные воды этой естественной гавани резко отличались от желтоватых вод бурного Сатледжа.

Лодка причалила к песчаной отмели, и беглецы вышли на берег.

Берта с удовольствием прилегла на зеленую травку, а ее спутники развели огонь и занялись приготовлением обеда; не забыли сварить и чаю в чугунке. Скоро незатейливый обед был готов, и все с аппетитом принялись за еду.

После обеда Андре попросил сестру рассказать все, что с ней случилось после пожара фактории.

– Ужасные минуты пережила я, когда разбойники ударили тебя по голове и ты замертво упал на землю, – начала свой рассказ Берта. – Я громко вскрикнула и лишилась сознания. Когда через несколько часов я пришла в себя, все кругом было тихо. Осмотревшись, я увидела, что лежу в богато убранной комнате на пышной кровати с золочеными колоннами. Я соскочила с постели и кинулась к окну. Внизу под самыми окнами протекал величественный Ганг.

«Я в Битуре, значит, спасена», – облегченно подумала я, – о предательстве же Дунду я тогда еще ничего не знала, – и направилась к дверям, чтобы узнать, где вы.

Только отворила дверь, рабыня загородила мне дорогу и почтительно проговорила:

«Нельзя вам, принцесса, выходить из комнаты».

«Почему? – запротестовала я. – Не пленница же я. Мне непременно надо видеть принца Дунду и спросить об отце».

«Сам принц и отдал распоряжение ни под каким предлогом не выпускать вас из комнаты».

Ни просьбы, ни мольбы не могли поколебать старую рабыню, на все мои вопросы она упорно молчала, а когда я попыталась было пройти силой, – пригрозила позвать стражу.

В страшной тревоге провела я двое суток. Множество рабов прислуживали мне, но, оказывая мне знаки величайшего почтения, они на все мои вопросы отвечали молчанием. На третий день с балкона я увидела несколько больших лодок, направлявшихся ко дворцу. Из первой лодки вышел в богатой одежде человек, в котором я тотчас узнала принца Дунду. Его люди выбежали к нему навстречу с криками: «Да здравствует Пейхвах Нана, повелитель вселенной, освободитель Индии!» – и пали перед ним ниц.

Окруженный блестящей свитой, вошел принц во дворец. Тем временем причалили другие лодки; в них были европейские женщины и дети. Я думала, что это беглецы, которых Нана взял под свое покровительство, и, несколько успокоившись, стала глядеть, как их высаживали на берег. Смотрю и глазам не верю: несчастных связали попарно, поставили в шеренги и погнали, как стадо овец, понуждая пинками тех, кто отставал. До меня ясно доносились их крики и стоны.

Ужас мой и негодование были безграничны. Вдруг слышу, кто-то вошел в комнату. Оглянулась, смотрю, передо мной стоит принц Дунду.

«Нана, что все это означает?» – бросилась я к нему.

«А тебе какое дело, дитя мое? – ответил он. – Я только что из Каунпора и первым делом спешу приветствовать тебя и предложить мои услуги…»

«Где отец?» – перебила я его.

«Принцесса из рода Пейхвахов, забудь этих изменников, – торжественно произнес он. – Они изменили родине и предали ее в руки чужестранцев. Отныне я твой отец, мои родные – твоя семья. Я вернул себе корону, и твое место у моего трона».

«А где же отец? Где брат?» – дрожащим голосом спросила я опять.

«Их нет в живых», – холодно ответил он.

«Это ты убил их! – с негодованием вскричала я. – И та же участь ждет этих несчастных жен и детей, которых ты заманил сюда. Подлый палач, гнусный предатель, как смел ты явиться ко мне на глаза, как смел подумать, что я буду соучастницей в твоем преступлении! Ничего мне от тебя не надо, мое место не здесь, а там, среди женщин и детей, которых ты собираешься лишить жизни. Убей и меня вместе с ними!»

Принц насмешливо улыбнулся и сказал: «Клянусь Шивой, я не ошибся: ты достойная моя племянница, благородная кровь Пейхвахов течет в твоих жилах. Клянусь богиней Кали, ни один пленник не проявил так много мужества… Горяча ты не в меру, да это не беда, придет время, успокоишься и образумишься».

От этих насмешек сердце мое сжалось; я бросилась на колени и со слезами стала умолять принца убить меня – ведь в будущем меня ожидали лишь горе и позор. Он почтительно поднял меня и сказал: «Побольше достоинства, принцесса! Как это можно – принцесса и вдруг на коленях!»

Это было уж слишком. Я вырвалась из его рук, побежала на балкон и хотела кинуться вниз. Принц подхватил меня, привел обратно в комнату и, позвав служанок, строго-настрого приказал им не спускать с меня глаз.

На другой день принц объявил, что меня отвезут в Лукнов, а оттуда в Пандарпур.

«Если не смиритесь, – прибавили он, – вам свяжут руки и ноги и повезут как рабыню».

Накануне я долго думала о том, что не имею права лишать себе жизни. Бог дал мне жизнь, Он только один и может ее взять у меня.

«Не трудитесь связывать меня, – сказала я принцу. – Обещаю вам не посягать на свою жизнь».

«Поклянитесь!» – приказал он.

Я сняла висевший у меня на шее золотой крест, поцеловала и поклялась.

«Ну вот и хорошо! – произнес он. – А теперь прощайте, очаровательная племянница! Когда мы свидимся вновь, я буду императором Индии, а вы – королевой Гималаев».

Несколько дней спустя я выехала из Битура под сильным конвоем. Чуть не целый месяц безостановочно ехали мы по выжженным солнцем равнинам, дремучим лесам и снежным горам. Все время за мной так строго следили, что я не могла ни с кем словечком перемолвиться.