Уильям Кингстон - Гризли (сборник)

«Не страшны подозрения тем, у кого совесть чиста», – ответил я и, отвесив низкий поклон королю и жрецу, вышел.

Из всего, что ты сейчас узнал, вывод один, – сказал в заключение Мали, – нам нужно поскорее отправляться в путь-дорогу, но, разумеется, освободив предварительно твою сестру.

– Но как же это сделать! – воскликнул Андре. – У нас так мало времени.

– Не торопись, сейчас узнаешь, – ответил старик. – Как я уже говорил, комната твоей сестры выходит на реку. Несколько дней тому назад я, словно предчувствуя, что это нам понадобится, поручил Миана хорошенько осмотреть местность вокруг дворца. Со слов Миана знаю, что берег реки в этом месте представляет собой почти отвесно подымающуюся из воды массивную скалу, футов пятьдесят в вышину; на ней-то и построен дворец королевы. Миана уверяет, что на эту скалу можно влезть.

– Можно и даже не особенно трудно, – подтвердил Миана. – Мне хотелось убедиться, нельзя ли проникнуть этим путем в крепость, благо там нет караульных постов.

– К этой-то скале, – продолжал Мали, – мы причалим твою лодку, Андре. Один из вас взберется на гору и бросит Берте на балкон веревку. Она привяжет ее к перилам и спустится по ней к нам. Не теряя ни минуты, мы сядем в лодку, наляжем на весла и помчимся вниз по течению. Как видишь, план мой незамысловат; Берта его знает и будет помогать нам. Главное, провести этот день так, чтобы ни малейшее подозрение не закралось в голову магаджи.

– Хорошо, мой добрый Мали, буду нем, как эти каменные истуканы, – только бы заслужить твое прощение, – сказал Андре и обнял старого заклинателя, а сам и плачет и смеется от радости.

С наступлением дня весть о чудесном обращении принцессы разнеслась по всему городу, и сановники друг за другом спешили посетить святых мужей и выразить им свое почтение, в надежде, что и на них изольются милости грозной богини Кали. Придворные дамы прислали немало всяких подарков. Простой народ толпился вокруг храма, громко выражая желание видеть натхов. Пришлось выйти на крыльцо и показаться восторженно настроенной толпе. Очевидно, население относилось к пришельцам вполне благожелательно, и россказни о его враждебных к ним чувствах было лишь измышлением завистливого магаджи.

Посетил натхов и сам верховный жрец и передал подарки короля: кошелек с золотом и драгоценные ткани. Лукавый брамин рассыпался более чем когда-либо в любезностях, но на прощанье все же не преминул напомнить Мали о королевском приказании на следующее же утро покинуть город.

– Позволь испросить еще одну милость, – сказал старый заклинатель. – За короткое пребывание в вашем городе нам не удалось совершить омовения в священной реке Сатледж, имеющей свойство, как и наш Ганг, очищать душу и тело. Разреши нам, когда все удалятся из храма и на землю спустится ночь, омыться в священных струях Сатледжа.

– Пусть будет по-вашему, – ответил магаджа. – Прикажу страже у ворот, ведущих к реке, пропустить вас в любой час ночи. Но не забывайте, завтра с восходом солнца вы должны покинуть Пандарпур.

– Клянусь тебе, не успеет солнце взойти, нас не будет уже в городе, – решительно произнес Мали.

К великому неудовольствию Андре, паломничество затянулось до позднего вечера. Наконец друзья наши остались одни и поспешили заняться последними приготовлениями. Необходимо было взять запас провизии, оружие, веревки, но сделать это так, чтобы не возбудить подозрений у стражи. Мали решил расстаться со своими змеями и выпустил их в святилище храма; только одну Сапрани оставил он, спрятав ее за пазуху. В пустые корзины они уложили все, что нужно было взять в дорогу.

Взвалив корзины на плечи, друзья вышли из храма. Наступила ночь, черная южная ночь, на улицах не было ни души. Быстро прошли заговорщики по улицам спящего города к реке. У ворот их встретил начальник стражи, предупрежденный магаджой. Он с удивлением поглядел на большие корзины и сказал:

– Верховный жрец передал мне, что вы желаете пройти к реке только для омовения, а вы, как видно, собрались совсем в путь. Смотрите, берегом не пройдете – и вверх и вниз по течению нагромоздились неприступные скалы. Придется вам опять вернуться в город.

– Да мы и не думаем уходить из города, – поспешил ответить Мали. – Вас ввели в заблуждение наши корзины, но там ничего нет, кроме змей, без них нам не обойтись при наших волхвованиях…

Офицер извинился и приказал отворить ворота.

– Я пробуду здесь всю ночь, – сказал он заклинателям, – когда соберетесь обратно в город, постучитесь и вызовите капитана Рамдео – это мое имя.

Миновав ворота, друзья зашагали по берегу и, пройдя немного, увидели очертания колыхавшейся на реке лодки. Они сели в нее, и молодые люди заработали веслами. Четверть часа спустя лодка остановилась у далеко выступавшей в реку совершенно отвесной скалы, на вершине которой стоял дворец.

– Уверен ли ты, Мали, что именно сюда выходят окна спальни Берты? – спросил Андре.

– Да! – кивнул головой Мали.

– Странно, не видно света, – продолжал Андре.

– Погоди минутку! – сказал Мали.

Не успел старик договорить, как послышалось восемь мерных ударов в гонг, что у индусов означает полночь, и в тот же миг в одном из окон дворца вспыхнул слабый огонек, зажженный невидимой рукой.

– Гляди-ка, – указал старик Андре на мерцавший огонек. – Это сигнал, твоя сестра ждет нас.

– О Берта, Берта! – шепотом проговорил молодой человек. – Пусть этот огонек послужит нам путеводной звездой к твоему спасению.

– Ну, детки, живо за работу! – сказал старик. – Я буду ждать вас в лодке.

Захватив веревки, молодые люди полезли на скалу. Сперва взбираться было не очень трудно, но потом склон стал таким крутым, что подняться, казалось, было почти невозможным. Ночная тьма делала подъем еще более затруднительным, и не будь Ганумана, который с удивительным инстинктом находил дорогу, им пришлось бы совсем плохо. Кое-как, цепляясь за камни и кусты, за все, что только подворачивалось под руку, они с неимоверными усилиями вскарабкались на вершину скалы. Стена цитадели приходилась около самого края скалы, оставался только узкий карниз, шириной в какие-нибудь полтора-два фута. Справа зияла черная пропасть, в глубине которой бурлил стремительный Сатледж, слева уходила вверх совершенно отвесная гладкая стена. Но Андре не видел ни пропасти, ни стены – он во все глаза смотрел на балкон, расположенный над его головой саженях в пяти, едва освещенный падавшим на него слабым светом лампочки. Так бы, кажется, и взлетел на него птицей…

Молодые люди распустили веревки, и Миана, как было условлено, три раза прокричал павлином. В тот же миг свет в окне погас, и черный силуэт показался на балконе. Перегнувшись через перила, Берта шепотом произнесла: