Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

— Товарищ главный старшина! Разрешите соляра набрать?

— Разрешаю… — равнодушным тоном ответил тот, занятый своими делами и, наклонясь над конторкой, чему–то усмехнулся.

А вот и кран. Подвешиваю обрезик под него, открываю вентиль. Тоненькая струйка соляра прожурчала и закончилась. На донышке в жестяном ведёрке чуть–чуть. Маловато для мытья поёл — дюралевых настилов. Я крутил вентиль туда–сюда. Не бежит соляр, хоть тресни.

Сергеев подошёл, озабоченно поинтересовался:

— Не бежит?

— Не-е, — помотал я головой.

— Подкачать надо, — отходя от меня, буркнул главстаршина.

— А где насос? — робко спросил я.

— Как же ты, дорогой, топливную систему сдавать собираешься? Даже не знаешь, где насос перекачки соляра… Ладно, пойдём покажу.

Сергеев завёл меня в узкий проход между дизелями. У одного из них снизу торчала большая тяжёлая рукоятка наподобие той, что путейцы костыли из шпал выдёргивают.

— Вот, — сказал он, — качай. Да смотри лишка не перелей через край. Подтирать потом сам будешь.

Я навалился на рычаг. Не тут–то было! Еле сдвинул немного. Всем телом даванул, рычаг до палубы опустился. Выдернул его из зацепа, переставил в верхнее положение, кое–как ещё разок провернул. Добрый качок получился! Не перелить бы через край!

Побежал, посмотрел. Немного прибавилось в ведёрке. Я опять к рукоятке, насилу пару раз придавил её до низу, на что дизель ответил сиплыми вздохами. Наверно, теперь хватит.

Пошёл, проверил. Немного добавилось!

Проклятый насос! Такими темпами качать — грыжу получить можно. Мимо мотористы проходят, через рычаг перешагивают: нет бы помочь! Так ещё подначивают:

— Что, молодой, мало каши ел? Силёнок не хватает?

И хохочут. Надо мной смеются. Слабаком, наверно, считают.

Опять навалился, выбиваясь из сил, несколько раз принимался за проклятущий рычаг.

В очередной раз возвратившись посмотреть, сколько соляра набралось, вдруг заметил, как Сергеев торопливо и со смехом закручивал какой–то вентиль. Заподозрив подвох, я проследил глазами по трубопроводу, идущему от подозрительного вентиля. Так и есть! Подходит к сливному крану! Я осторожно начал отворачивать вентиль. Злополучный кран зафыркал, зажурчал пенистой струёй. Я наполнил соляром обрез, смущённо спросил:

— А что тогда я качал тем рычагом?

— А то, мой друг, валоповоротка. Предназначена для проворачивания коленчатых валов у дизелей.

Сергеев нажал тангенту переговорного устройства.

— Четвёртый! Ответь шестому!

— Четвёртый слушает!

— Спасибо, Мосолов! Твой боец помог дизель провернуть. Что нам, маслопупам, свою силушку надрывать, когда не перевелись ещё на флоте олухи?

Сконфуженный, я вернулся в отсек с полным обрезом солярки.

— Ну, что, салабон, провернул дизелёк? — хватаясь со смеху за живот, спросил Мосолов. — Готов сдавать топливную систему?

— Нет, уж, дудки! Больше не прикупите! Лучше я ещё полажу по трюмам и выгородкам, пока досконально не выучу!

— Правильно! Ответ достойный! Иди, надраивай поёлы!

Каждый вечер на плавбазе после ужина демонстрировался фильм, а я и Петя Молчанов как одержимые шли на лодку. Лазали по отсекам, отыскивая согласно схемам, всякие вентили, манипуляторы, рубильники, кнопки, выключатели, записывали в блокноты маркировку трубопроводов, номера шпангоутов, аварийных захлопок, электрощитов, расположение механизмов, количество и вес аккумуляторных батарей и всякую другую заумную хрень, из которой состоит ракетный подводный крейсер.

Перед самым отбоем вползали чуть живые в кубрик с мешаниной в головах от множества цифр, названий, технических терминов.

Койки наши, как и в учебном отряде, рядом были. Все спят, мерцает синий плафон на подволоке кубрика, и только мы не спим. Шепчемся.

— Слышь, Петруха, я забыл в каких отсеках колонки аварийного всплытия…

— Деревня! В первом, третьем и восьмом…Темнота-а…

Но скоро и сам поворачивается ко мне:

— Гусь, не спишь? Арээн — что такое?

— Балда… Автоматический регулятор напряжения…

Мы бы ещё шептались, в запальчивости слишком громко, но непомерную резвость в учении осаживал дежурный по команде лодки:

— Эй, молодёжь! Смотрю, горите желанием галюн подраить. Ещё услышу хоть слово…

Казалось, только заснули, и вот уже заполошный голос дневального:

— Команде вставать! Койки убрать! Выходить на физзарядку на верхнюю палубу. Форма одежды — в тельниках.

Наскоро заправляем постели, выбегаем наверх.

Свежо. Из динамика плавбазы гремит музыка.

Песни в исполнении Майи Кристалинской, Гелены Великановой, Ирины Бржевской, Эдиты Пьехи, Ольги Воронец, Тамары Миансаровой, Аллы Йошпе, Эдуарда Хиля, Муслима Магомаева, Льва Лещенко не смолкали здесь ни на один день. По утрам, в обеденные часы и вечерами звучали они, прерываемые лишь редкими объявлениями дежурного по кораблю.

Под песни мы вставали, делали физзарядку, малую приборку, завтракали, обедали и ужинали.

И по сей день в моих ушах звучит:

И много ещё мелодий и песен втемяшилось, колом не вышибить. Да зачем вышибать? Хорошие они. Задушевные, со смыслом. Не то, что современные трень–брень, один и тот же куплет в которых по десять раз на одной ноте повторяется.

…После завтрака мы торопливо готовимся к переходу на лодку для подъёма военно–морского флага.

Бляхи ремней надраены, золотом горят, чехлы бескозырок белее снега, гюйсы отглажены, робы чистые, начищенные ботинки сверкают.

Над синей гладью бухты с резкими криками носятся чайки.

И вот на весь рейд из корабельных динамиков разносится:

— На фла–аг и гю–юйс… Смир–рно–о!

Волнительная минута. Тишина такая, что слышно как плещутся волны между бортами кораблей. Поскрипывают канаты швартовых, шелестят ленточки бескозырок.

— Флаг и гюйс поднять!

Офицеры, мичманы берут под козырёк, и взгляды всех устремлены на корму, на флаг, медленно ползущий вверх по флагштоку.

И нет в строю экипажа ни одного моряка, кто бы остался равнодушным в эту торжественную минуту. К этой трёхсотлетней церемонии нельзя привыкнуть, как к чему–то буднично–однообразному.

Каждое утро со времён Петра волнует сердца моряков подъём военно–морского флага.

На рубках подводных лодок, на мостиках надводных кораблей офицеры дублируют команду флагмана — «Невы», и по всей бухте в утреннем тумане отдаётся эхо: