Татьяна Богатырева - Мастер теней

«Вот и завела кота, — смеялась она над собой, шагая к запертым покоям отца. — Тигренок. Золотой, в черную и белую полоску… красивый! — Она улыбнулась, вспоминая сладость его дара. — Не отпущу. Сейчас не отпущу. Может, потом он сам не захочет уходить?»

«Он не захочет остаться рабом. Ты бы захотела? — возражала совесть голосом Баль. — Ведешь себя как избалованное дитя. Шер! Ты — шера разума, шера правды. Не ври себе!»

«Я не вру. Биун бы не привел незаконного раба! Мало ли, почему на нем ошейник? Может, кого-то обокрал или убил?» — уговаривала она совесть.

«Убил? — не верила совесть. — Не смешно. Он же светлый и совсем мальчишка, не старше тебя!»

«Ну и что? Посчитаем, сколько убила я?»

В спорах с самой собой она дошла до отцовской гардеробной, выбрала Тигренку костюм поскромнее и отправилась обратно, едва вспомнив, что надо бы спрятаться под пеленой отвода глаз: негоже принцессе бегать с мужскими рубашками в руках! Но не посылать же служанку — потом сплетен не оберешься. Занятая мыслями, Шу не обращала внимания, куда идет, пока в дверях не столкнулась нос к носу с взъерошенной девицей, нагруженной ворохом одежды.

— Не видишь, куда… — начала Шу, осеклась и засмеялась: девица в зеркале засмеялась в ответ. — Ваше Высочество сегодня удивительно умны, — пропела Шу, приседая в реверансе. — Спутали зеркало с дверью, забыли, что можно взять все эти сорочки, не выходя из комнаты. Что еще Ваше Высочество сегодня сделали великого?

«Впали в маразм, — проворчала совесть. — Купили светлого шера, обидели Балусту и почти изменили Дайму».

«Дайм?!» — Шу похолодела. Как она могла? Касаться незнакомого юноши, желать… нет, нет! Что за наваждение!

Она едва не бросила ворох на пол, словно в её руках были не камзолы и сорочки, а Тигренок собственной персоной.

«Мне не нужен никто кроме Дайма! Отпустить Тигренка, немедленно отпустить! И пусть уезжает хоть в Хмирну, хоть к ширхабу лысому», — решилась она за два шага до дверей.

В гостиной бушевал небольшой ураган. Злость и обида Балусты метались по комнате вихрями острого хризолита и волнами темно-еловой горечи. Сама она сидела в кресле лицом к двери, выпрямившись и сжав губы.

— Ну? Ты пришла в себя? — фыркнула Баль.

Шу пожала плечами, бросила одежду на пол и опустилась в соседнее кресло. Только что казавшееся правильным решение снова разонравилось — и что-то внутри ныло и канючило, как голодный младенец: мое!

— Пришла. — Шу опустила глаза.

— Вот и хорошо. Давай я отнесу одежду, а потом ты его отпустишь, — сказала Баль, вставая.

— Нет! Я сама! — Шу вскочила и схватила первую попавшуюся рубаху.

Подруга посмотрела на нее удивленно и сочувственно.

— Не надо. Ты принцесса, а не служанка. Кстати! Тебе не кажется, что сегодня не стоит оставлять Кея одного? После этого покушения он немного не в себе. А шера я сама освобожу, ты не волнуйся.

Шу вздохнула и прижала рубаху к себе. Кей? Покушение? Боги, она совсем забыла о брате! А ведь скоро Осенний Бал и второе оглашение перед свадьбой. Надо срочно что-то делать! Но перед глазами снова золотое сияние, растерянная улыбка…

— Отдай же! — Баль рванула у нее из рук рубаху.

— А? — Шу вздрогнула и потянула белый батист обратно.

— Да что с тобой! Тебя что, Бастерхази околдовал?

При звуке ненавистного имени растревоженные стихии забурили, закружились, и подспудный страх выплеснулся обрывками образов. Тающие в волшебном огне дома; кровь на алтаре Хисса; отрубленная мужская рука с исчерченным странными письменами брачным браслетом; бескровное лицо с мертвыми синими глазами; черная башня-игла в заснеженных горах.

— Нет. — Шу встряхнула головой. — Я его не отдам.

Баль выпустила рубаху и отступила на шаг.

— Почему?

— Потому что… — Шу запнулась. — Я не знаю, кто он и как сюда попал. Может быть, он заслужил этот ошейник. Может быть, он убийца и вор. А может, он прячется тут. Или его подослал принц Лерма. Или…

— Чушь, — прервала её Баль. — Сними ошейник и спроси, чем выдумывать роман.

— Не могу, он мне нужен. Баль, я не понимаю, в чем дело! Знаю только, что мне нельзя его отпускать и нельзя спрашивать. Ты веришь Источнику?

— Тогда просто отпусти. Это же шер, Шу. Светлый шер! Помнишь, что ты мне обещала?

— Помню. — Шу устало опустила плечи. — Но не сейчас, Баль, пожалуйста! Дай мне немного времени разобраться.

— Разбирайтесь, Ваше Высочество. Когда разберетесь, позовите меня.

Баль присела в подчеркнуто официальном реверансе и удалилась из башни Заката.

Несколько мгновений Шу смотрела вслед подруге, разрываясь между желанием остановить её, немедленно снять с Тигренка ошейник — и необходимостью иметь золотого шера рядом.

— Прости, Баль, — шепнула она закрывшейся двери. — Я помню, что обещала тебе в Сойке. Но я не могу отпустить его сейчас!

428 г. Середина лета (восемь лет назад). Крепость Сойки.

В лесу стояла вязкая жара, лишь едва веяло прохладой от каскада крохотных водопадов. Здесь, в тени грабов и буков, рядом бассейном, было лучшее место в округе. Скрытая деревьями полянка чуть выше дороги и совсем близко к стенам крепости служила королевским детям площадкой для игр и наблюдательным пунктом: с ветвей узловатого граба открывался отличный вид на тракт.

— Кей, Шу! Сюда! — голос Зака с дерева с трудом перекрыл шум грандиозного морского сражения.

— Что такое? — Кей отвлекся от дерзкого налета пиратской укки на его флагман и поднял взгляд. За что тут же поплатился — пираты не преминули взять оставленное капитаном судно на абордаж.

— Сдавайтесь, капитан! Открывайте трюмы.

— Шу, подожди. Что там, Зак?

— Тише. Кто-то едет.

Дети тут же затихли и прислушались. С дороги донесся скрип колес, голоса…

Шу бросилась к дереву и привычно вскарабкалась наверх, к Заку. Брат последовал за ней. Все трое, притихнув, вглядывались в уходящий под сень леса Кардалонский тракт и гадали, кого же несет по самому пеклу.

К скрипу колес, ругани возчика и стуку копыт примешивались непривычные звуки: задорно напевала девушка, недовольно стонала настраиваемая лютня и устало порыкивал волк, переругиваясь с короткими рявками медведя.

— Не может быть… артисты! — Кей заерзал на ветке.

— Пошли, посмотрим!

Попрыгав с дерева, все трое устремились к дороге. Бесшумно, как настоящие лесные духи, пробрались через кусты и затаились под прикрытием ветвей и магии Шу: в свои девять она отлично умела подслушивать и отводить глаза.

— Тихо! — распорядилась Шу и выглянула из орешника.

По тракту ехали три фургона. На передке головного беседовали двое: длинный и печальный возница в красно-желтой клоунской рубахе и мелкий узкоглазый хмирец, небрежно жонглирующий тремя ножами. Следующим фургоном правил загорелый, жизнерадостный парень, судя по широченным плечам, силач. По обе стороны от него болтали ногами и весело щебетали две сестрички, похожие на длинного клоуна. На облучке третьего сидел усатый мрачный тип с кнутом в руках, позади плелся на веревке ярко-розовый мохнатый ишак с витым рогом на морде. Но внимание Шу привлек сам фургон: из-за пестрого полотна пробивалось зеленое свечение магии.