Татьяна Богатырева - Мастер теней

— Никак нет. Её Высочество справляется.

«Еле-еле, и одна Светлая знает, чего ей это стоит», — говорили тени под глазами капитана и напряженная складка между бровей.

— Значит так, капитан. На севере мятеж. Возглавляет некий пророк, похоже, ментал…

Пока Фрай кратко излагал ситуацию, Ахшеддин кивал и хмурился все сильнее.

— Но, генерал, вам нужен маг!

— Мага взять негде, сам знаешь. Мухмет целитель, от него толку нет. А пока мы будем ждать помощи от Конвента, мятеж заполыхает по всей Валанте. К ширхабу! Полка хватит, чтобы отбить у мужиков охоту бунтовать.

— Может, я смогу помочь?.. — начал Ахшеддин.

— Ты не успеешь, — оборвал Фрай. — Да и тебя не хватит на защиту всего полка. А меня можно не прикрывать, на устойчивость к ментальным атакам меднолобости хватит. — Генерал усмехнулся. — Да, и не вздумайте докладывать королю, не надо его волновать. Если я справлюсь, не о чем будет и докладывать. А нет… тогда уж зовите Конвент.

— Так точно, генерал.

— Да, и Шуалейде не говори до послезавтра. Все равно ей нельзя отлучаться от отца. Ты понял, ни слова!

— Так точно, генерал, — отчеканил капитан, не скрывая неудовольствия.

— А сейчас бегом поднимать донесения с севера. Наверняка у тебя есть хоть что-нибудь про этого пророка. Через час доложишь.

Ничего нового через час капитан не сказал. Только то, о чем Фрай и так догадывался: до недавнего времени пророк был обыкновенным сумасшедшим фанатиком. И лишь с пару недель назад к нему вдруг стал стекаться народ, над бредовыми измышлениями перестали смеяться и начали им верить, а вместо единственного, не менее сумасшедшего последователя, у пророка образовалось с десяток учеников — Чистых братьев.

«Слишком много совпадений, — размышлял Фрай, подписывая приказ о начале учений. — Король едва жив, Дукриста услали в Хмирну, придворный маг сбежал. Безмозглому троллю ясно, чьи уши торчат из этого куста».

Наутро, едва рассвело, полк под командованием генерала Фрая шер Флома покинул Луаз и направился к Тиспе, на маневры.

436 год, 17 день Тёрна. Луазский тракт.

До половины дороги Фрая преследовало видение запеченного с тыквой и яблоками ягненка — со вчерашнего ужина у бургомистра он так и не успел больше поесть. Вместо завтрака он поднимал полк и следил, чтоб солдат накормили перед дорогой. А вместо обеда…

Один из пущенных вперед полка дозорных ждал на вершине холма.

— Деревня, генерал. — Напряженный, словно под прицелом арбалета, солдат указал в сторону беленых домов с красными черепичными крышами, утопающих в зелени садов и виноградников. — Мятежники были здесь вчера.

— Остановка на четверть часа, — бросил Фрай адъютанту и в сопровождении двух дюжин личной охраны устремился к деревне. Адъютант, передавший распоряжение генерала — следом.

Вместо мычанья, гогота и ленивого собачьего бреха у первых заборов всадников встретила тишина. А дальше — низкое, въедливое жужжание. Мухи. Над обглоданной коровой посреди дороги. В разбитых окошках, за сорванными дверьми, во дворах. Над прибитым за руки к воротам самого большого дома безглазым трупом. Над колодцем посреди площади. И тяжелая, сладко-горькая вонь вчерашнего мяса.

Дозорные ждали генерала на площади.

— Дома пустые, генерал.

Фрай оглядел молчаливые дома, прислушался: сквозь назойливое жужжание пробивался тихий скулеж. Адъютант обернулся в ту же сторону:

— Там кто-то есть, — он указал на третий с краю дом.

Двое солдат миновали болтающуюся на одной петле калитку, зашли в дом с выломанной дверью. Послышалась возня, звук передвигаемой мебели — и через пару минут солдаты вывели на улицу растрепанную, оборванную, черную от грязи и синяков женщину.

— Не бойся, почтенная, — мягко сказал Фрай. — Королевские солдаты не причинят тебе вреда. Как тебя зовут?

Женщина подняла на него глаза, замычала, зажала рот руками и замотала головой. По щекам её потекли слезы. Из-под пальцев показалась темная, густая кровь.

Рядовой, что вывел её из дома, заметив кровь, вздрогнул, попытался разжать её руки. Но женщина замычала, зажмурилась и вцепилась себе в лицо еще крепче. Фрай слетел с лошади, подбежал к ней. Вместе с рядовым разжал её руки, вытер платком лицо, приговаривая что-то ласково-успокоительное. И вдруг женщина засмеялась, словно залаяла, широко открывая рот с кровящим обрубком языка, и стала что-то показывать жестами.

— Муж укоротил ей язык, чтоб не болтала. И ушел с пророком, — перевел адъютант: благодаря доставшимся от предков каплям дара разума он понимал всегда и всех. — Все мужчины ушли. Молодых женщин забрали. Остальных кого убили, кого покалечили — мстили за обиды. Всю еду забрали, скотину увели. Про детей забыли.

Женщина закивала, тряся пегими патлами. Осмысленно глянула на Фрая, затем на дом, показала рукой вниз.

— Осмотрите подвалы, — скомандовал он солдатам.

Вскоре около него сгрудились перепуганные, голодные дети и женщины. А около часовни Светлой, на маленьком кладбище среди цветущих катальп, солдаты закапывали тела — среди них попадались и совсем маленькие.

Фрай слушал сбивчивые рассказы и проклинал собственную беспомощность. Как бы он ни хотел, но помочь этим несчастным был не в силах. Армия должна идти дальше, чтобы остановить бедствие. Все, что он может, это отдать телегу из обоза, чтобы женщины с детьми доехали до монастыря Светлой под Луазом и там нашли помощь, излечение и приют.

— …все поверили! Наваждение, истинно наваждение, — сбивчиво рассказывала женщина с подвязанной тряпками рукой. — Как заговорил, глазами своими страшными засверкал, так и все, заморочиииил… — на последнем слове она заскулила.

— Белые балахоны убивать на месте! Не слушать. Не позволять говорить, — передали по рядам распоряжение генерала, едва полк оставил позади деревню.

В следующих Фрай не останавливался. Отряжал небольшой отряд, обозную телегу — и вел полк дальше. За час до заката вышли из леса: в трехстах саженях темнели городские стены.

К удивлению Фрая, мятежники не заперли ворота и не выставили стражу — вместо солдат у ворот толпились веселые горожане вперемешку с селянами, орали славу пророку и пили пиво. Пустые бочки валялись тут же, под стеной, а на телеге с полными сидел бритый мужик в белом балахоне и наливал всем желающим. На явление полка пехоты пьянчужки отреагировали нестройным ором «слава пророку» и подбрасыванием шапок и кружек.

— Командуй боевое построение, — велел Фрай.

Адъютант только крякнул: целый день марша, солдаты устали, но медлить нельзя. Развернулся к строю и заорал команду.

— Генерал Флом! — донеслось до Фрая со стороны, противоположной городу. — Срочное донесение!

Фрай обернулся: от деревьев отделился человек в форме городской стражи, и, сильно припадая на левую ногу, сделала несколько шагов к генералу. Обветренное лицо, военная выправка, остриженные под шлем волосы — на подставного фанатика он не походил.