Владимир Дружинин - Знак синей розы

Лошадь прокурора обгладывала куст. Поодаль, в зарослях, стояла двухколесная повозка. Здесь Анисим положил берданку и стал запрягать.

Мисян наблюдал за ним. Сам в прошлом рабочий Зангезурских копей, Мисян тотчас увидел перед собой труженика.

— Руки у тебя работы просят, — сказал он. — А бандит.

Анисим вздрогнул.

— Я-то бандит? Э-эх, — вздохнул он, закрепляя на шее буланого хомут.

— А кто же? — спросил Мисян. — Дезертир? Тоже замечательно! — и он скривил губы. — Весь народ воюет, а ты…

То, что Анисим совершил в следующую минуту, конечно, складывалось в его уме раньше, но обещание во всем слушаться нас, согласовывать с нами каждый свой шаг, сдерживало его. Сейчас его прорвало. Он, словно подстреленный, бухнулся перед прокурором на колени.

— Простите! — молил Анисим прокурора. — По дурости. Партизан я… В двадцатом году, против англичан… Да мы Командора в один момент… Гоните в город, зовите солдат. Вот и лейтенант тоже…

— Вы Миронов? — спросил его прокурор. — Я слышал про вас. Это вы просились на фронт?

— Я, я… Позвольте, я за кучера… Мигом домчим.

Он кончил запрягать, вывел лошадь на проселок и вскочил на облучок.

— Садитесь и вы, — спокойно сказал Мисян. Берданка Анисима оказалась у него и направилась на Корочку.

Он повиновался. Впоследствии я ругал его за то, что он не проявил находчивости, был безучастным, растерявшимся зрителем, когда Анисим отдался на милость правосудия. Но, в сущности, положение у Корочки было сложное, и укорял я его, пожалуй, напрасно.

Допустим, он назвал бы себя и вместе с Анисимом убедил Мисяна, вернулся ко мне. А дальше? Как объяснить Командору исчезновение Анисима? И Корочка, а с ним и я, наверное, серьезно подорвали бы доверие Командора. Вернуться вдвоем с Анисимом? Не вышло бы! Решение Анисима покинуть шайку было — по всему видно — твердое.

А главное, Мисян, повторяю, не знал Корочку. Возможно, и я на его месте ничего бы путного не придумал и под дулом ружья поднял бы руки.

Да, вот как это произошло. Конечно, в тот день я мог только гадать о судьбе Корочки и Анисима. Раз они не вернулись, — значит, вернее всего, Мисян увез их и, надо полагать, поднял на ноги милицию и пограничников.

Теперь единственный мой помощник — Тишка. Маловато! А события надвигались решающие.

Бросив стойбище, мы скитались по лесу. Подошвы сапог мы смазали снадобьем, отбивающим запах следа, и тут, кстати сказать, мне попался на глаза пузырек, смутивший Анисима. Пузырек с этикеткой французской парфюмерной фирмы, только и всего. Не буду описывать наши блуждания подробно. Главное, я окончательно рассеял настороженность Командора. Хорошим артистом я себя не считаю — куда мне до Корочки! Все дело в том, что Командор искал опоры, его забирал страх.

— А-ажиотаж невыносимый, — сказал он однажды, протирая свой револьвер. — А Трофимов? Слава са-аздателю, завтра все решится.

— А именно? — спросил я.

— Марч или па-ажалует завтра вечером или нет. А-адно из двух.

Так ночной посетитель обрел имя, а вслед за тем — из уст Командора — и биографию.

Узнал я следующее.

Некогда в Днепропетровске — он назывался в то время Екатеринославом — был маслодельный завод иностранного подданного Томаса Марча. В двадцатом году он умер от сыпняка; четырехлетнего сына Андрея взяла на воспитание кухарка Фелицианова и усыновила, дала ему свою фамилию. Командор в детстве жил на одной улице с Андреем, они вместе играли, вместе пошли в школу.

До войны Марч — по паспорту Фелицианов — окончил в Ленинграде институт водного транспорта, был направлен на Каспий, поступил на пароход, совершавший рейсы между Баку и иранским портом Пехлеви. В 1938 году Марч исчез. А недавно, перед тем как бежать в эти леса, Командор навестил в Баку старушку Фелицианову. Она растрогалась. Для нее и он и Андрей остались милыми мальчиками. Нет, она не имела вестей от своего приемного сына. Командор простился с ней, сказав, что едет в Хопи. И вот в начале этого месяца Андрей Марч, бог весть каким образом, разыскал его в лесу. Очевидно, он побывал у Фелициановой, сообразил, зачем Командор направился к границе. Свидание старых друзей было короткое, Марч очень мало рассказал о себе. Устроился он сперва в Иране, потом получил место в Анкаре. В Советском Союзе находится нелегально. Готов помочь Командору и его шайке перейти границу.

Тогда же, у лотка с виноградом — встретились они на базаре в Хопи и беседовали, прицениваясь к фруктам, — Командор пригласил Марча в свое лесное логово. Через несколько дней Марч пришел, принес пузырек с этикеткой французских духов. Пробыл у Командора около часа. Знакомился с бандой, у каждого спросил имя, профессию. С Тишкой говорил о боге. Всем обещал работу за границей, обеспеченную жизнь.

Наверное, Командор открыл не всю правду, умолчал о каких-нибудь связях своих с Марчем. Пусть так. Бесспорно одно — это ловкий, опасный враг. Он свободно владеет русским языком, знает местность, имеет друзей.

Зачем ему Командор? Зачем Анисим и Тишка, Муса, Мохов? И его приятель Оловянный, о котором я еще не упоминал, — вор-домушник, вечно пьяный верзила с неприятными, тусклыми, словно остановившимися глазами? Нет, я не мог объяснить интерес Марча к этим разным людям.

Где же обретается Марч? Откуда должен прийти?

Командор ответить не мог или не хотел. Но я и без того узнал порядочно. Завтра вечером все решится! Надо немедленно дать знать нашим.

Каждый день я уходил на разведку — намечать расположение дозоров. Командор привык к этому, называл меня своим начальником штаба.

Над поляной, где мы остановились на отдых, навис гребень горы, весь красный от осенних кленов. На нем вздымалась тригонометрическая вышка, одна из многих, расставленных по горам и долам. Мы с Царевым условились, в каком бревне и приблизительно в каком месте будет лежать мое послание — крохотная бумажка, засунутая в щель.

Набегали клочья тумана; вышка то теряла свои очертания, то снова вырезывалась на фоне хмурого неба. Я спешил, чтобы добраться засветло. В голове складывался текст записки, — подтянуть к стоянке банды поисковую группу, ждать моего сигнала. Три выстрела подряд. Кроме пистолета, у меня есть еще граната; быть может, придется ее пустить в ход. Да, три выстрела или взрыв гранаты. И тогда…

— Стой! — раздалось в чаще.

Я вздрогнул, потом засмеялся — на меня смотрел солдат с карабином.

— Саратов, — сказал я.

— Затвор, — ответил солдат.

Прекрасно — значит, записка не нужна. Обо всем сейчас же договорюсь, узнаю про Корочку, про Анисима.

Сам Царев ждал меня в шалаше с радистом Комовым возле вышки. Я подбежал. После тягостных часов в роли Трофимова встреча со своими — желанная передышка, и я готов был расцеловать их, Комова и даже Царева. Я забыл, что мне следует прежде всего доложить капитану. Вопрос о Корочке, об Анисиме не удержался на языке.