Мария Обатнина - Игра. Реванш

Полковник взглянул на доску, где были прикреплены фотографии Смолина, Рязанцева и Круглова. Нахмурившись, Белов набрал по рации Денисова.

— Коля, — веско сказал он, с ненавистью глядя в привлекательное лицо Смолина. — Есть новости из «Дельфина»?

— Пал Дмитрич, ответ мной получен, но если честно, я не вполне уверен в том, что это именно та Рязанцева. Некая гражданка Васнецова сегодня была принята на работу в штат медсестры, но из фотографии из личного дела я не могу с уверенностью сказать, что это именно она.

— Мне нужны результаты, а не размытые оправдания. Немедленно прислать мне досье этой Васнецовой.

— Уже отправил, товарищ полковник, а заодно запись с камер наружного видеонаблюдения.

— Ты понимаешь, если это наша Рязанева, то она попытается «списать Смолина в покойники» в ближайщие же сутки своего пребывания в чёрном дельфине. Ему всегда дьявольски везло, но не в этот раз. Усилить охрану Смолина. Ни в коем случае не позволять Васнецовой приступать к должностным обязанностям до твоего приезда. Берёшь всё под личный контроль. Вылетаешь первым же рейсом.

— Слушаюсь.

— Увеличить численность бойцов около моего дома.

— Так точно, товарищ полковник.

— Что с анализом данных пасажиров? Есть зацепки?

— Пока нет, Пал Дмитрич.

— Отбой.

Белов, отключив связь, в ярости швырнул рацию в доску с фотографиями, с которой на него смотрели горящие опасным огнём глаза Смолина. В ушах раздался тихий угрожающий голос заклятого врага:

«Я тебя поймаю и прикончу, слово даю. Я способ найду»!

— Сука, — прохрипел Белов, сметая на пол шахматную доску. Фигуры с грохотом рассыпались на пол. Наступив подошвой ботинка на чёрного ферзя, Белов процедил металлическим голосом, словно затвором автомата щёлкнул:

— Вдвоём нам не жить. Я убью тебя, Смолин! Убью!

* * *

— Подъём, оса! — раздался над ухом Алексея властный начальственный рык. Выйдя из дремотного состояния, Смолин с трудом сфокусировался на суровом лице тюремщика: один глаз совсем заплыл, а второй видел лишь замутнённую картинку окружающего мира.

«Отделали знатно, суки! Дорожка кокаина и я был бы в норме!» — констатировал Алексей, с трудом вглядываясь в расплывающееся лицо конвойного — оттопыренные уши, распухшая картофелина вместо носа и жёсткий провал рта. Рядом с ним маячило ещё одно лицо: тонкий нос с горбинкой, трёхдневная щетина на впалых скулах, мясистые губы, белый халат на плечах, чуть поодаль — двое надсмотрщиков, неотвратимых, как сама судьба.

— Очухался, уркаган гандонистый? — с издевательской ухмылкой осведомился конвойный, скаля прокуренные жёлтые зубы. Алексея обдало волной его несвежего дыхания. Он промолчал, соображая, что от него понадобилось тюремным смотрителям.

— Волоките его в камеру! — распорядился тюремщик.

— Всё, оса, кончился твой санаторий!

Фигура в белом халате склонилась над Смолиным, пальцами приподняла опухшее слипшееся веко, посветила фонариком в зрачок, проверила пульс, послушал дыхание, после чего безразлично пожала плечами, констатируя безысходность ситуации:

— Переведёте его сейчас — и он может не дожить до рассвета.

— Ласты склеит, значит, карма у него такая, — хмыкнул конвойный.

— Как знаете, — врач спрятал стетоскоп и отошёл на шаг назад.

— Мой совет, пусть дней пять полежит, оклемается.

— Приказ свыше! Из Москвы. ФСБ.

— А, ну, как знаете.

Врач отошёл к стене, наблюдая за действиями тюремщиков. Смолин напрягся, молниеносно оценивая ситуацию.

«Вероятность побега ноль. Если переведут в камеру, шанса соскочить с зоны не будет. Несомненно, Белов приложил к этому руку. Рязанцева до сих пор не появлялась, значит что-то пошло не так! Надеюсь, Зима смог передать ей инъекцию!»

Двое конвойных, рывком сорвав Алексея с койки, бесцеремонно поволокли его к выходу. Врач равнодушно наблюдал за их действиями, а Смолин, чьи кости дружно ныли, понял, что посмей он издать хотя бы звук, его просто закатают до смерти, тем более, приказ сверху даёт им зелёный свет. Единственное, о чём успел подумать Алексей, прежде чем начать действовать, это любой целой остаться в лазарете.

Один из уроков, который преподнёс новобранцам сержант Бавье, был на умение имитировать клиническую смерть. Невысокий, щуплый, Бавье одним своим видом внушал благоговейный ужас зелёным легионерам.

«Мозг человека гениален. Нужно только послать нужную команду в тот или иной орган человеческого тела. Умение имитировать собственную смерть является одной из важнейших ступеней обучения!»

— Переставляй ноги, Ферзь, мы тебе палаты царские подготовили! — заржал один из конвойных, наподдав дубинкой ему в спину.

«Действуй!» — откуда-то издалека услышал Смолин свой внутренний голос. Он вздрогнул, выгнулся дугой, затем побелел как полотно, и, согнувшись пополам, мучительно застонал. Конвойные встряхнули обмякшее тело Алексея, зарядив ему кулаком в живот. Смолин промычал что-то нечленораздельное, затем его вырвало зелёной, вонючей желчью прямо на ботинки тюремщика, а потом, он отключился, шмякнувшись лицом прямо на каменный пол тюремного лазарета.

— Вот млять, — грязно выругался облеванный конвойный, встряхивая находящегося без сознания Смолина.

— Я Вас предупреждал! — врач обеспокоенно заглянул в безжизненное лицо Алексея.

— На кровать его, быстро!

Надсмотрщики швырнули тело Смолина на жёсткие, пахнущие карболкой, серые простыни. Врач склонился над Алексеем, сердито сверкнув глазами.

— Да он в отрубе. Пульс не прослеживается.

— Сейчас мы его приведём в норму.

Конвойный с размаху залепил Алексею в под дых, для верности «погладив» по голове дубинкой. Тело Смолина дёрнулось от удара, но осталось безжизненно лежать на кровати, представляя собой классический образчик впавшего в состояние комы больного.

— Он без сознания, в смотровую его, живо!

— Док, ты не понял, — лицо главного конвойного не выражало ровным счётом ни каких эмоций. — У меня приказ от полковника ФСБ!

— Да мне чихать на твой приказ, — возразил было врач, но тот ледяным прищуром стальных глаз оборвал его на полуслове.

— Послушайте, мне проблемы от начальства не нужны.

— Сюда летит его помощник, майор Денисов.

— Да по мне, хоть сам полкан! Я должен буду составить отчёт…

— Ты, видать, не понял, — конвойный мрачно хмыкнул. — Смолин не должен жить. ПРИКАЗ СВЫШЕ. Нам же проще, если он сыграет в ящик без нашей помощи!

— Вам да, а мне потом рапорт составляй, — вяло огрызнулся врач, которому ужасно не хотелось возиться с очередным загибающимся уголовником.

— В камеру его.

— Не имею права, — засунув руки в карманы халата, отрезал врач, кинув беглый взгляд на тело Смолина. — Он останется здесь.