З. Валентин - За чудесным зерном

Читая эти письма, профессор иногда улыбался, иногда злился и фыркал. Среди вежливых фраз профессор улавливал недоумение по поводу его совместной работы с «большевиками».

Клавдий Петрович ерошил свои волосы и писал коллегам ответы.

Писал он неразборчивым почерком, похожим на иероглифы. Клавдий Петрович около сорока лет возился то с египетскими, то с китайскими, то с древне-персидскими надписями, оттого, может быть, и его почерк приобрел сходство с этими надписями.

Поэтому немудрено, что однажды Витя принял забытое профессором письмо за китайскую рукопись.

В этот день лил дождь, и Витя от скуки решил заняться наукой и попробовать разобрать незнакомый язык.

В квартире была тишина. Вдруг раздалось удивленное восклицание:

— Костя! А Костя! Я читаю по-китайски, честное слово, читаю.

— Как это так?

— Сам не знаю, но в полчаса я разобрал целую страницу.

— Не ври, Витька!

— Послушай. — Витя стал медленно, по складам читать письмо: — «Го-р-ж-у-с-ь тем, ч-т-о ж-и-в-у…»

— Да ты обалдел! Это же по-русски!

— Вот странно, — удивился Витя, — написано как будто по-китайски, а вслух прочтешь — выходит по-русски. Ну, все равно, прочту дальше— «что жи-ву в со-вет-ск-ой земле».

— Брось письмо. Это ведь не к тебе.

— Не брошу! «Чт-то жекаса…» Костя, какое это слово — жекаса?

— Должно быть научное.

— Должно быть. «Жекаса-ет-ся»… Ничего не понимаю!

— Да это просто написано — «что же касается»!

— Правильно. — «Что же касается ве-ли-ко-го Дзе Ци-ю…»

И хотя Костя уверял, что читать чужие письма — свинство, хотя Витя с ним вполне соглашался, но любопытство осилило.

Слово за словом, строка за строкой — письмо было прочитано.

В этом письме профессор упорно отстаивал советскую науку перед западно-европейскими учеными. Одновременно с советской наукой Клавдий Петрович защищал неведомого Дзе Ци-ю, в существовании которого сомневался кто-то на Западе.

Но профессор позабыл посоветовать своему иностранному коллеге поучиться русскому языку, так как было очень сомнительно, чтоб корреспондент Клавдия Петровича умел читать по-русски.

— Ого! — сказал Витя, вытирая лоб. — Ловко написано, меня даже в пот ударило. Начинаю уважать старичка. Молодчина, честное слово!

— Да, отбрил он этого дядю.

— Но кто этот Дзе Ци-ю? Как ты думаешь?

— Может быть какой-нибудь китайский революционер?

— Я спрошу у Клавдия Петровича.

— Да он ведь узнает тогда, что ты его письма читаешь?

— И пусть себе знает. Мне не страшно!

Раздался звонок. Промокший под дождем профессор вошел в комнату. Он радостно объявил, что со всеми делами успел покончить и через три дня уезжает в Туркестан. Он собирался ехать через Астрахань и Каспийское море, чтобы на вольном воздухе набраться сил и бодрости для предстоящей экспедиции.

— А морем — не страшно?

— Тем, кого не укачивает, только приятно.

— А вас не укачивает?

Клавдий Петрович ухмыльнулся.

— Я ездил несколько раз, и лучше меня никто не держался на пароходе. — Профессор стащил с себя мокрые ботинки и надел ночные туфли.

— Через три дня! — шепнул Витя товарищу.

— Да. Как же мы?

— Наладится!

А пока Витя стал расспрашивать Клавдия Петровича насчет Дзе Ци-ю.

Клавдий Петрович хоть и не очень понятно, но охотно и подробно пустился в объяснения.

В конце концов Витя понял, что Дзе Ци-ю жил четыре тысячи лет назад в Китае и по каким-то причинам бежал оттуда. О своем бегстве и о скитаниях Дзе Ци-ю написал книгу, отрывки которой были найдены при раскопках старого Мерва в Туркестане. Эта книга была прислана профессору Петровскому для научного исследования. Язык, на котором она была написана, оказался крайне трудным и настолько отличался от всех древних китайских наречий, которые были до сих пор известны, что многие западно-европейские ученые отрицали и подлинность записок и вообще существование Дзе Ци-ю.

Но Клавдий Петрович настаивал на том, что рукопись не подделка, что книга эта — единственная в своем роде китайская книга той далекой эпохи. Единственная она была по той простой причине, что в 212 году до нашей эпохи китайский император, которого звали Цинь Ши-Хуанди (личность вполне историческая), сжег все книги, которые существовали до того времени в Китае. Оставил он только «полезные» — медицинские и земледельческие. Вместе с «вредными» книгами были сожжены и все исторические летописи. Книга Дзе Ци-ю уцелела случайно, так как автор писал ее в изгнании. Дзе Ци-ю дает довольно хорошее описание стран, которые окружали Китай. Он описывает Индию, южно-азиатские острова, дорогу к Аравийскому полуострову. В его книге даже имеется описание Египта и есть намек на Европу. Но больше всего заинтересовали профессора страницы о землях, лежавших непосредственно к западу от Китая. Дзе Ци-ю говорит о государстве, которое простиралось «от гор и до гор» и столицу которого автор называет Великим Городом. Если судить по географическим данным в записках, то эти горы — хребты Тянь-Шаня и Куэн-Луня. Пространство, заключенное между этими горными цепями, сейчас составляет самую унылую часть средне-азиатских пустынь.

Тут профессор пустился в пространные археологические и географические умозаключения, в которых Витя вовсе ничего не понял. Он только разобрал, что Клавдий Петрович убежден в том, что возле Хотанского оазиса, в пустыне Такла-Макан, в Китайском Туркестане, должны быть развалины Великого Города, в котором когда-то нашел приют Дзе Ци-ю.

В своей книге Дзе Ци-ю восторженно описывает красоту и благоустройство своей новой родины и добродетели ее жителей.

Но по каким-то непонятным профессору причинам Дзе Ци-ю покинул Великий Город и окончил свои дни «за горной грядой», вероятно возле теперешнего Мерва, где и были найдены его записки.

— Но, Клавдий Петрович, — возразил Витя, — разве достаточно записок одного единственного человека, чтобы ехать за несколько тысяч километров разыскивать неведомый город?

— Намеки на то, что в теперешней пустыне Такла-Макан было когда-то государство, есть во многих древних источниках: в ассирийских клинописях, в еврейских летописях, персидских священных книгах… — Тут профессор пустился перечислять незнакомые Вите названия древних книг. — Это государство на каждом языке называется другим именем: Аджи, Ходжа, Хеджа, — но всегда это государство помещают в район нынешнего Хотана. Там я и предполагаю начать поиски Великого Города.

— Клавдий Петрович, ну, разве за несколько тысяч лет от города может что-нибудь остаться?

— В обыкновенных условиях, конечно, от города не останется и следа, но иногда сохраняется очень многое. Ты о Помпее знаешь?

Вите очень хотелось сказать «да», но он отрицательно качнул головой.