Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 16. Солнечная монета. Книга 2 из 2.

– Тогда почему ты дал обнадеживающий ответ людям, которых мы прислали? – спросил Хильде, спокойно занимая более выгодную позицию для контратаки.

– Все просто. Если бы мы отказались, вы бы пошли куда-нибудь еще. В это время года во всех деревнях мало еды. Наемники сжирали бы деревни целиком, как саранча, а потом все равно сами бы издохли где-нибудь на обочине; чем допустить такое, лучше было принять вас, а потом захватить здесь, в городе.

Это было разумное суждение правителя, защищающего свои земли.

Хильде тихо спросил:

– Ты собираешься продать нас?

Хильде, Мойзи и Хоро, несомненно, о многом поговорили в этой самой комнате, пока Лоуренс спал этажом выше. И, должно быть, пришли к безрадостному выводу.

Потому ли, что надвигающееся войско было слишком велико? Или потому, что глава банды Миюри был ранен, а его люди прибыли в город как побежденные?

Скорее всего, ни то, ни другое.

Должно быть, Хильде и остальные поняли все еще тогда, когда вошли в город, а никто из местных властей не вышел их встречать.

– Нет… – тем не менее покачал головой Милике.

Хильде был не настолько наивен, чтобы так просто принять надежду.

– Значит, не нас, а только меня.

– Да, – ответил Милике. Ни тон, ни громкость его голоса совершенно не изменились, как будто он говорил нечто обыденное. – Да. Я продам тебя и только тебя. Уверен, ты готов к этому?

Прибыль идет рука об руку с риском. Когда в движение приходят целые армии и огромные деньги тратятся на то, чтобы человек предал человека, чья-то жизнь – просто мелочь.

Тот, кто рассчитывает на прибыль громадного размера, должен быть готов к громадному риску.

Это называется азартная игра.

– Я готов. Однако мое стремление продолжать свой путь – сильнее.

– Ммм. Уметь не сдаваться очень ценно. Но когда делаешь это на чужой территории, начинаются проблемы. Если ты хочешь что-то делать, делай это у себя.

Эти слова несли в себе такой обыденный здравый смысл, что Хильде лишился дара речи.

Лоуренс считал Хильде великим торговцем, однако он поддался огню идеализма, оставил себя уязвимым для удара снизу – из-за всего этого он выглядел просто юнцом.

Но тут Хильде отчаянно запротестовал:

– Это важно не только для тебя и меня. Если наш план сработает, все северные земли ждет долгая эра мира и покоя. Общие деньги позволят множеству землевладельцев быть, так сказать, в общем торговом пространстве. И тогда оставаться вне его станет просто невыгодно. Среди трудностей севера человек не выживет, если не сможет покупать еду в соседних землях. Общие деньги станут сильным оружием в торговле с другими странами. Наш глава гордо говорил, что эти аристократы, до сих пор не подвластные самому Господу, сами покорно наденут на себя золотое ярмо.

Как раз эту историю Лоуренс видел в Леско собственными глазами; она-то и зажгла огонь в его сердце торговца. И сейчас Хильде рассказывал ее Хабришу.

Лоуренс не знал, надеялся ли Хильде убедить этого человека своими доводами или же он просто собирался показать, насколько он сам убежден в своих словах. Единственное, что он понял точно, – что Милике впечатлен не был.

Ничего убедительного – трудно впечатлиться историей, в которой ярмо надевают на твою собственную шею.

Но, опустив взгляд на столешницу, Милике не выказал ни намека на недовольство.

Он походил на отца, выслушивающего глупые мечты сына.

– А какие у тебя есть доказательства, что мир, которым правят торговцы, будет лучше мира, которым правят аристократы?

У Хильде слова застряли в горле.

Кто бы ни держал бразды правления, неопределенности есть всегда. Не сосчитать случаев, когда короли, в начале своего правления известные добротой, позже становились деспотами.

Подобные сомнения можно разрешить лишь действиями. Конечно, это Хильде и собирался сказать.

Однако первым рот раскрыл не он, а Лоуренс, который был уже не в состоянии терпеть.

– Работа торговцев – торговля, а в основе торговли лежит прибыль. А прибыль ты получаешь, когда делаешь людей счастливыми.

Лоуренс не мог помочь мечте Хильде.

Однако ему было невыносимо видеть, как эту мечту высмеивают у него на глазах, и молчать.

– Хо, – коротко ответил Милике и улыбнулся. Это была улыбка человека, который хвалит ребенка: «Молодец, ты сделал все, что мог».

Он не подал вида, что сердит на Лоуренса за то, что тот счел его таким глупым. Такова природа любой мечты, и кивок Хильде подтвердил, что бояться тут нечего.

– Здесь я мог бы осадить тебя как ничего не знающего о мире мальчишку… но не буду.

С окровавленной повязки на бедре Лоуренса Милике перевел взгляд на Хоро.

– В этих словах, несомненно, есть зерно истины. Однако выдержат ли они проверку действительностью?

– То же я могу спросить у тебя, – ответил ему Хильде.

– Что ты имеешь в виду?

– Многие в этом городе поднимают голос против тирании компании Дива. Для них я крайне полезен.

Чем меньше город, тем с более невероятной быстротой разлетаются по нему слухи.

Большая группа людей, которая, едва сохранив свои жизни, вошла в город перед рассветом, просто не могла остаться незамеченной. В северных землях немало людей знали банду наемников Миюри; если добавить Хильде – даже дураку становилось ясно, что в Леско произошел переворот.

Пословица гласит: «Враг моего врага – мой друг». А человек, который всего несколько дней назад был в самой гуще вражеских сил, может стать поистине бесценным союзником.

– Ты хочешь сказать, что будешь мешать нам, городскому совету, следить за порядком в городе?

– Нет, я уверен, что в этом необходимости не будет. Если позволишь сказать – правда на нашей стороне, а воля народа следует за правдой. Компанию Дива, такую, какая она есть сейчас, необходимо остановить.

Хильде и Милике смотрели друг другу в глаза, не отводя взглядов.

Лоуренсу казалось, что молчание продлится вечно, однако в конце концов Милике его нарушил.

– Ясно. Что ж, хорошо. Попытайся.

– Ты меня уже не продаешь?

Укол Хильде вызвал у Милике натянутую улыбку.

– Это я смогу сделать когда угодно. Не будь ты кроликом… тогда я бы еще подумал.

Ясно было без слов, что он намекал на Хоро.

– Значит, ты обеспечишь нам свободу?

– Делай что считаешь нужным. Читай людям проповеди, наставляй их, как слуги Церкви наставляют. Поднимай свой флаг, вторгайся в чужие земли, как делают многие аристократы.

Милике поднялся со стула.

Непохоже было, чтобы разговор о покупках и продажах ему надоел.

Лоуренс подивился, что такого было в этом Милике, что позволяло ему с такой уверенностью от всего отмахиваться.

Что бы это ни было, слова его звучали очень веско – даже если забыть о его росте и манере держаться.