Симон Бельский - У подножия Саян (рассказы)

В минуты опасности мы действуем, не сознавая часто причин своих поступков, за нас начинает работать какая-то подсознательная сила, подсказывающая самые быстрые и верные действия.

Я вдруг нажал кнопку электрической лампы и направил яркие лучи прямо на отверстие галереи. Следующий камень перелетал через мою голову и упал далеко сзади. Остальные полетели в противоположную от меня сторону, хотя я стоял рядом со своим маленьким прожектором. Тогда я совершенно не мог понять этого странного явления, но впоследствии, обдумывая подробности своего путешествия, пришел к заключению, что существо, увидевшее меня из верхней галереи, обладало зрением, неспособным выносить яркого света. Оно было слепым, когда я мог отчетливо видеть, и становилось зрячим, когда для меня наступала черная ночь.

Обо всем этом в то время некогда было раздумывать. И я бросился в ближайшую галерею и пустился бежать по ней до следующего разветвления.

Спасаясь от действительного или воображаемого преследования, я еще раз наудачу свернул в извилистую узкую щель и остановился в ее начале, не решаясь двинуться дальше в путанице перекрещивающихся ходов.

Пока я еще хорошо помнил весь пройденный путь, но чувствовал, что еще несколько поворотов — и лабиринт никогда не выпустит меня из своей черной пасти.

Ровный глухой шум доносился откуда-то из противоположного конца прохода и усиливался, когда я прикладывал ухо к стене. Очевидно, где-то близко был водопад или река, прорывающаяся через стремнины. Эти земные звуки вернули мне мужество. Не был ли я напуган собственным воображением, населившим мрак несуществующими опасностями? Правда, у меня сильно болела нога от ушиба камнем, но в темноте легко было ошибиться в определении места, откуда летели эти камни; проще всего было предположить, что они падали, как я и подумал сначала, из какой-нибудь трещины под сводами пещеры.

Я решил добраться до подземного потока, от которого меня, по-видимому, отделяло очень небольшое пространство.

Извилистая галерея, которая, может быть, сама служила когда-то руслом исчезнувшей реки, оказалась очень длинной. Она делал множество крутых поворотов, иногда так суживалась, что я с трудом пробирался между гладкими, словно отшлифованными стенами, и вдруг неожиданно закончилась под низко нависшими сводами новой обширной пещеры. Здесь гул водопада был едва слышен, и меня от реки отделяло как будто еще боле значительное пространство, чем раньше. Я не знал, на что решиться; по сторонам от моей щели находилось множество таких же отверстий, которые трудно было отличить друг от друга. Войдя на обратном пути в одно из них, я, наверное, никогда бы не вернулся на землю. Страх заблудиться был так силен, что, отойдя на несколько шагов от высохшего русла древнего потока, я поспешно вернулся обратно и долго осматривал стены и пол галереи, успокоившись только тогда, когда на одном камне нашел брошенную мной недавно обгоревшую спичку. Я решил для обозначения пути воспользоваться веревкой и, закрепив ее под камнями, начал развертывать ее по дну пещеры. Отойдя саженей на шесть от стены, я увидел на мягком песке отчетливый след человека, обутого в сапоги, подбитые гвоздями. Меня до такой степени поразило это открытие, что я более минуты простоял над глубоким отпечатком на ржавчинно-красной поверхности.

Бросив веревку, я без труда отыскал продолжение следов, уходивших к боковой галерее.

В это мгновение у меня совершенно пропали последние остатки страха, навеянного безмолвным кладбищем первобытного мира. Если пещеру посещают путешественники, то, значит, в ней нет ничего такого, что заставило бы меня отказаться от намерения проникнуть возможно дальше. Там, где прошел один, может пройти и другой. Пожалуй, все мои приключения окончатся самым прозаическим образом, и через несколько минут я столкнусь с шумной компанией, нагруженной корзинами с вином и закусками и отлично знакомой со всеми закоулками этого подземелья.

— Эй! — закричал я. — Слу-шай-те!

Мой голос звучал слабо, глухо и печально, как крик ночной птицы.

— Эй, кто там?! — пугаясь собственного крика, повторил я и прислушался.

Единственным ответом был не умолкавший ни на минуту глухой шум реки.

— Должно быть, он ушел слишком далеко, — сказал я вслух и, подняв фонарь, пошел в ту сторону, куда направлялись следы. Они быстро привели меня в такую путаницу галерей, проходов и щелей, находившихся на различной высоте и немедленно рассыпавшихся на новые извилистые пути, что эту часть пещеры я могу сравнить лишь с куском гнилого дерева, источенного и изъеденного червями.

К моему счастью, земля повсюду была покрыта мелким песком, на котором отчетливо выступали следы, оставвленные Неизвестным, и я без риска мог продолжать идти за ним в самые отдаленные закоулки лабиринта.

Сделав десяток поворотов, я, к своему удивлению, очутился в той самой пещере, из которой начал свое преследование, и узнал об этом, задев ногою за протянутую мною веревку.

Человек, за которым я шел, по-видимому, не подозревал, что он кружится вокруг этой центральной залы, так как решительно пересек ее в новом направлении и удалился в низкую галерею, вход в которую наполовину скрывала пирамидальная скала.

У меня мелькнуло подозрение, что он безнадежно заблудился и, сам о том не зная, кружится в бесконечной путанице подземных трещин, как это случается с путниками, застигнутыми метелью или странствующими среди непроницаемых туманов.

Чтобы проверить свою догадку, я пошел вдоль стены, внимательно осматривая песок перед каждым отверстием, и скоро снова увидел отчетливые следы моего несчастного товарища рядом с узкой расселиной, из которой очень явственно гул водопада. В этом месте несчастный будто колебался, — он направился в одну, потом в другую сторону, вернулся обратно и, наконец, пошел в самый дальний, глухой конец пещеры, загроможденный обломками скал.

Мои глаза успели привыкнуть к темноте и, как бы ни был слаб свет фонаря, я мог рассмотреть, что в этом месте нет никакого прохода. Своды подземелья спускались к самому полу, и я напрасно освещал их то выше, то ниже, надеясь найти хоть какое-нибудь отверстие. Но куда же исчез человек?

— Выходите! — сказал я. — Вам нечего меня бояться!

Молчание.

Я вздрогнул и, точно мною двигала какая-то посторонняя сила, заглянул за камни. Он лежал там в неестественной позе, с широко раскинутыми ногами и руками.

Он лежал в неестественной позе…

Вследствие необычайной сухости воздуха, труп прекрасно сохранился. Кожа стала коричневой, сморщилась, но мне казалось, что на лице Неизвестного застыло выражение испуга, удивления или отвращения. Около него лежали измятый разбитый фонарь и кожаная сумка с широкими ремнями. Шагах в трех от трупа я увидел за камнем как будто намеренно заброшенную туда раскрытую записную книжку.