Нейл Оливер - Повелитель теней

– Не совсем, – раздался рядом чей-то голос.

Ямина и Елена огляделись по сторонам и увидели, что на крепостную стену вышел из какой-то другой двери дворца мнимый принц. В руке он держал обнаженный меч.

– Ну вот мы и снова вместе, – насмешливо произнес он. – Мне очень понравилось то, как ты появилась в храме, но с твоей стороны было бесстыдством прыгать в руки другого мужчины.

– Да уж, и в самом деле бесстыдство, – согласилась Ямина. – Жаль только, что это была не твоя шея.

Он направился к ним.

– Вы обещали мне жену, – сказал он Елене.

– Ты и в самом деле думаешь, что сейчас это имеет значение? – спросила Елена. – Город пал. Турки зарубят тебя саблями, а нас заберут в рабство.

Он смерил женщину долгим взглядом, остановив при этом свои глаза сначала на ее бедрах, а затем на ее лице. Ямина почувствовала, что Елену столь дерзкое поведение разозлило.

– Твое время уже прошло, – нагло заявил он. – Я сказал бы, что когда-то ты была по-своему красива, но твоя красота была нанесена на тебя очень тонким слоем. Я вижу, что сквозь золото уже проглядывает обычный металл.

– Для нас всех время уже прошло, – сказала Елена. – И я подозреваю, что красота, каким бы слоем она ни была нанесена, сейчас и здесь уже не является преимуществом.

– Как тебя зовут?

Этот вопрос ему задала Ямина, и он, повернувшись к ней, тоже окинул ее оценивающим взглядом.

– Меня зовут Андрей, – ответил он.

Безобидность этого вопроса его удивила, и он, не проронив больше ни слова, стал внимательно слушать Ямину.

– Первый апостол, – сказала она. – Ты знаешь легенду о последнем императоре?

Под крепостной стеной, ниже того места, где они сейчас стояли, шел бой. Люди сражались, кричали, умирали… Тучи стрел мелькали высоко в воздухе, грохотали бомбарды, но все внимание мнимого принца сосредоточилось в этот момент на Ямине.

Он покачал головой.

Она подошла к нему поближе.

– Говорят, в одной из церквей хранится под замком кусок пергамента. Я не знаю, в какой именно из церквей, а потому не спрашивай меня об этом. На пергаменте нарисована решетка, состоящая из маленьких квадратиков. Этот пергамент очень старый, и в каждом квадратике написано имя какого-нибудь императора. Каждый раз, когда умирает очередной император, его имя вписывается в соответствующий квадратик. В первом квадратике написано имя Константина, первого правителя нашего города. Только один квадратик еще остается пустым, и в него будет вписано имя последнего императора Константинополя.

Она, замолчав, посмотрела на него и поднесла руку к своим губам, как будто намеревалась вытереть их ладонью.

– Что ты об этом думаешь, Андрей? – после небольшой паузы спросила Ямина. – Константин и Константин – первый и последний.

Он растерянно заморгал, и в этот миг она прильнула к нему. Губы мнимого принца приоткрылись, и она вдруг поцеловала его. Когда их рты были крепко прижаты, она дунула изо всех сил, и находившаяся в ее рту маленькая кость – кость пальца Амы – попала ему в дыхательное горло и застряла там.

Ямина, прервав поцелуй, резко отступила на шаг назад. На лице молодого человека появилось ошеломленное выражение. Он бросил меч и схватился руками за свою шею. Его глаза широко раскрылись. Он молчал. Его дыхательное горло было заблокировано. Он качнулся вперед. Ямина и Елена отступили от него, и он упал на колени, сжимая горло руками. Он посмотрел сначала на Елену, а затем на Ямину, и с умоляющим видом протянул к ним руки. Его лицо, начав темнеть, стало серо-фиолетовым, а глаза едва не вылезли из орбит. Он повалился вперед, и его руки, которыми он снова схватился за горло, ничуть не ослабили удар, поэтому его лицо разбилось в кровь о камни крепостной стены.

Темнота заключила его в свои объятия – так, как заключают в объятия своего возлюбленного. Видение горящего факела, погасшего несколько мгновений назад, плыло перед ним, став сначала желтым, а затем голубым, на мгновение напомнив о тех языках пламени, которые устремились в него с купола собора Святой Софии. Не зная, на кого он может натолкнуться там, внизу, Джон Грант решил сделать своим союзником темноту и подождал, пока перед его глазами не осталось ничего, кроме непроглядной тьмы.

Тишина в подземелье действовала угнетающе. Он задержал дыхание и напряженно вслушался. Тишина давила на него с боков и наваливалась сверху. Он представлял собой угрозу ее владычеству, поскольку мог издать какой-нибудь звук, тем самым разорвав безмолвие. Лишь темнота крепко удерживала и оберегала его.

Он потянулся правой рукой в сторону, пока кончики его пальцев не коснулись прохладной стены туннеля. Затем согнулся, став чем-то похожим на складной нож, сложенный наполовину, и сделал один шаг вперед по узкому туннелю. Второй шаг, третий – и остановился.

Вместо камня его пальцы ощутили пустоту. Он, получается, дошел до поворота – поворота направо. Сместившись в сторону настолько, чтобы его пальцы опять коснулись стены, он снова медленно пошел вперед. Иногда его волосы чиркали по неровной поверхности потолка туннеля, и тогда он резко пригибался – как ребенок, пытающийся уклониться от удара.

В левой руке, которой он владел лучше, чем правой, Джон Грант держал нож с изогнутым, как коготь тигра, лезвием. Опыт подсказал ему, что в туннелях орудовать мечом очень неудобно, – это оружие скорее мешает одолеть противника, чем помогает. Продвигаясь вперед в темноте, юноша не производил ни малейшего шума: очень осторожно нащупывая пол, он как бы парил над ним, а не шел по нему. Дышал он широко раскрытым ртом, но тоже абсолютно бесшумно. Стараясь держать глаза закрытыми, он максимально активизировал свое сознание и отправил его вперед, в простирающуюся перед ним пустоту.

Пройдя с десяток ярдов после поворота, он вдруг резко остановился, повинуясь интуиции, которой доверял. Правда, порой интуиция проявляла себя довольно слабо, но на этот раз подсказала ему, что темнота вокруг теперь какая-то другая: еще недавно вполне спокойная, она вдруг стала неровной и возбужденной. То были своего рода волны зыби, похожие на те, которые образуются, когда в воду бросили камень и она начинает расходиться кругами. Волны накатились на его лицо и грудь, и он почувствовал биение встревоженного сердца.

Здесь, в туннеле, находился кто-то еще. Кто-то такой, кто пытался вести себя очень тихо, но при этом нарушал спокойствие уже одним своим присутствием… Джон Грант улыбнулся. Сжимая нож в левой руке, он стремительно протянул вперед правую, и его пальцы, коснувшись мужского лица, ощутили холодный пот и колкую щетину на подбородке. Тишину нарушил звук вдоха: он как бы разорвал ее надвое.

Он сделал шаг вперед и уловил кисловатый запах чьего-то выдоха. Его рука, державшая нож, пришла в движение сама по себе, и он, нащупав путы, стягивающие запястья этого человека, аккуратно их разрезал.