Нейл Оливер - Повелитель теней

«Ты глупец, Бадр», – сказал Патрик Грант откуда-то из глубины прошедших лет.

Бадр улыбнулся в ответ на вспышку эмоций своего старого друга, неизменно стремящегося оберегать и защищать его. Он впервые заметил, как сильно сын похож на своего отца. Карие глаза с золотистыми крапинками.

«Если ты останешься с ней, ты умрешь, – сказал Патрик. – На самом деле все довольно просто, Бадр. Ее отец позаботится об этом».

На него нахлынула волна сожаления. Теперь он понял, что его безрассудство и упрямство спровоцировали события, которые привели к смерти Патрика.

«И если ты не хочешь думать о собственной безопасности, подумай о ней, – продолжал говорить Патрик. – Изабелла будет жить, но ее жизнь будет навсегда испорчена. В глазах ее родственников она , Изабелла, будет испорченной».

Патрик повернулся спиной к своему другу. Плечи мужчины подрагивали от охвативших его чувств – досады и разочарования.

Бадр вспомнил о том, что ласковое прозвище Иззи, которое он дал ей, показалось его другу слишком… легкомысленным. «Она ведь принадлежит к монаршей семье, – говорил он. – Или почти принадлежит». Эта девушка вполне могла заявить, что по линии своей матери является родственницей правивших ранее императоров. И она действительно принадлежала к родне монарха, хотя и дальней. Ее отец, тот еще интриган, был сановником императорского двора. Поговаривали, будто скоро его сделают месазоном – самым главным из сановников императора, которому доверяют больше остальных и которого могут вызвать к себе в любое время суток.

Имя «Иззи» казалось Патрику уж слишком легковесным для такой девушки, как она.

Стоя у входа в пещеру, Джон Грант различил в бормотании мавра кое-какие слова, вызвавшие у него любопытство.

– Меса … – произнес он. – Как ты сказал?

– Месазон , – поправил его Бадр. – Посредник.

Опять вернувшись в далекое прошлое, мавр услышал голос старого друга.

«Такие люди, как они, очень серьезно относятся к своей родословной и происхождению. Никому из них не нужен щенок от сучки, которую поимел какой-то приблудный пес, – сказал Патрик и, повернувшись лицом к Бадру, добавил: – А ты, приятель, и есть тот самый приблудный пес».

Патрик опустил подбородок на грудь и прикрыл глаза, как будто бы ожидая удара. Однако Бадр всего лишь расхохотался, да так громко и раскатисто, что его собеседник вздрогнул от неожиданности…

Теперь, лежа на холодном каменном полу пещеры, Бадр вспомнил об этом эпизоде и снова засмеялся – засмеялся над взволнованностью его друга и его решимостью добиться своего.

– Что случилось, Бадр? – спросил Джон Грант, который уже зашел вглубь пещеры и уселся возле раненого. Как и прежде, юноша повернулся к нему спиной и положил руку на его плечо.

– Он был смелым, – сказал Бадр. – Более смелым, чем я.

Мавр, похоже, уже забыл про то, что произошло совсем недавно, хотя видел, как его молодой друг опрометью бросился из их убежища и как валун, скатившийся с вершины скалы, с грохотом упал неподалеку от входа в пещеру.

– Кто? – спросил Джон Грант.

– Твой отец. Он не боялся никого. Никого и ничего.

Джон Грант ласково похлопал Бадра по плечу.

– Уж лучше бы он боялся, – сказал он.

– Ты думаешь, это спасло бы его? – вскинулся Бадр. – Лично я в этом не уверен.

– Возможно, если бы отец боялся кого-то или что-то, он вернулся бы домой, к моей матери. И ко мне.

Бадр ничего не сказал в ответ. Он уставился прямо перед собой на золотистую полоску света, зачарованный тем, как она – так ему казалось – пульсирует и дышит.

– Расскажи мне о той его женщине, – попросил Джон Грант. – Расскажи мне о моей матери.

Однако Бадр видел сейчас не Джона Гранта, а Патрика…

И находился он сейчас совсем в другом месте и совсем в другое время.

Патрик Грант сидел на стене, опоясывающей гавань в Ла-Корунье – портовом городе на берегу Атлантического океана в Галисии, и его ноги свисали над водой. В руках он держал раковину гребешка, завернутую в небесно-голубой платок.

– Не думаю, что когда-то увижу ее снова, – сказал он, кончиками пальцев поглаживая тонкую ткань.

Бадр пристроился рядом с Патриком, нависая над ним своим огромным туловищем, и для стороннего наблюдателя они могли показаться отцом и сыном.

Они сидели настолько близко друг к другу, что их тела почти соприкасались, и, когда Бадр задел Патрика локтем, тот, значительно уступая ему в комплекции, потерял равновесие и едва не свалился в воду.

– Поосторожней, ты, громадина, – проворчал Патрик.

– Прости, прости, – поспешил сказать Бадр и поднял обе руки вверх в знак того, что извиняется. – Я часто забываю о своей силе, особенно когда вокруг меня находятся немощные люди.

Патрик, несмотря на охватившую его грусть, невольно улыбнулся.

– Сейчас я покажу тебе немощных людей, – заявил он и толкнул Бадра плечом. А затем, усмехнувшись, добавил: – Правда, это все равно что толкать закрытую на засов дверь.

Бадр нахмурился. Он уже давно освоил английский язык, но речевые обороты этого шотландца зачастую ставили его в тупик.

Была весна 1432 года, и Патрик Грант собирался сесть на корабль, отправляющийся в Шотландию. То есть к нему домой.

Они с Бадром казались сейчас очень разными людьми, причем во многих отношениях. Патрик не только сильно отличался от мавра своим телосложением, но и пребывал в ином статусе: у него был ребенок – маленький мальчик всего лишь трех месяцев от роду. Запеленатый, он сейчас лежал в корзине.

– А вот, кстати, и немощные люди, – сказал Бадр, кивнув в сторону младенца. – Каким образом ты намереваешься доставить его домой?

– На борту будет находиться семья – торговцы, обменивающие шотландскую шерсть на оливковое масло, – ответил Патрик. – Жена в этой семье кормит грудью собственного малыша, который родился на месяц раньше срока. Она согласилась протянуть моему сыну руку помощи, а точнее, титьку.

Бадр засмеялся и покачал головой, сочувствуя другу, оказавшемуся в такой нелегкой ситуации.

Патрик, взглянув на мавра, продолжал:

– Я буду оплачивать все ее хлопоты. Если нам придется по пути сойти на берег, чтобы найти другую кормилицу, мы сделаем это. Время у меня есть, а матери для мальчика – нет. Кроме того, я узнал, что у экипажа на борту есть козы. В общем, с голода он так или иначе не умрет. Он станет сосать и смоченную в молоке тряпку, если сильно захочет есть.

Бадр хлопнул Патрика по спине своей тяжелой рукой.

– А ты, приятель, изменился, – усмехнувшись, произнес он. – Превратился из воина в отца.

Патрик, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в голосе товарища, потянулся к корзине и, ласково покачав ее, сказал:

– Воин – это он, мой малыш.