Том Хилленбранд - Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

– Если бы речь шла о сыне короля, его ведь непременно узнали бы, – вставил Марсильо. – Вряд ли нечто подобное можно сохранить в тайне.

– Поговаривают, что этот узник носит маску. Снимать ее имеет право только тогда, когда остается в камере один. Когда он прибыл в Пинероло, его несли в паланкине, обмотанном черной вощеной тканью. Носильщиками были не французские солдаты, а савойские пьемонтцы из Турина. Все это указывает на то, что речь идет о весьма высокопоставленной особе, имя которой ни в коем случае не должно стать достоянием общественности. По моей информации, речь может идти только о Вермандуа.

Янсен скрестил на груди руки.

– Все это очень мило, но зачем нам нужен версальский пупсик?

– Потому что он ворует, как сорока.

– Что-что?

– Позвольте, я немного проясню ситуацию. Некоторое время тому назад генерал указал мне на тот факт, что нам, гераклидам, как любит называть нас месье Жюстель, не хватает одного очень важного таланта. И нам нужен мастер-вор.

Датчанин презрительно хмыкнул.

– Хорошие воры водятся в подворотнях, а не во дворцах.

– Я тоже так думал, пока не узнал, что именно удавалось украсть Луи де Вермандуа. Преступление, едва не стоившее ему головы, оказалось кражей орифламмы из личной королевской оружейной. Но это еще не все. С тех пор как я начал заниматься этим графом, до меня доходят самые невероятные истории. Говорят, что при дворе тосканского великого герцога Козимо он украл его личный гербовый щит. Во время его визита в Страсбург из знаменитых астрономических часов кафедрального собора пропал глобус. Есть и другие подобные истории – все это весьма эффектные кражи, осуществленные в разных городах Европы, все в период с 1680 по 1683 год. И всегда возникал вопрос, каким образом ворам удавалось сделать это, поскольку все места, о которых шла речь, во-первых, очень хорошо охранялись, а во-вторых, доступны были только для высшего дворянского сословия. Я провел исследования и полагаю, что за всем этим всякий раз стоял Вермандуа.

– И вы думаете, что он станет играть в вора для нас? Зачем ему это? В качестве благодарности за свое спасение из темницы? – поинтересовался Жюстель.

– Мотивацией для высшего дворянства, а именно на это вы и намекаете, может служить недоступность чего-то для простых смертных. Однако наш наниматель предоставил мне определенные средства, благодаря которым мы, надеюсь, сумеем убедить графа.

– Неясным остается лишь один вопрос, – заметил Марсильо, – как вы собираетесь проникнуть в эту, предположительно, мастерски перестроенную Себастьеном де Вобаном цитадель?

– Я не собираюсь проникать туда. Если к графу Вермандуа впервые за много лет придет посетитель, мы просто войдем туда через главные ворота.

– Какой такой посетитель?

– Его мать, герцогиня де Лавальер, одна из бывших фавориток короля. После того как она неоднократно умоляла его позволить ей навестить своего страдающего сына, известный своей мягкосердечностью Людовик наконец согласился. А мы будем сопровождать герцогиню.

– Вы ее знаете?

– Конечно. И вы, господа хорошие, тоже.

Поскольку «Догано» представлял собой самый лучший трактир во всем Турине, герцогиня де Лавальер, конечно же, остановилась именно там. Скептичный наблюдатель поинтересовался бы, почему она вместо этого не воспользовалась гостеприимством дома герцогов Савойских и не живет в замке Шамбери, главной резиденции герцогов. Как бы там ни было, Виктор Амадей II был женат на племяннице Людовика XIV, которая наверняка пожелала бы послушать французские новости и встретила бы герцогиню весьма приветливо.

Однако никаких скептичных наблюдателей, которые могли бы задать этот вопрос, не было – по крайней мере, насколько было известно Овидайе. А если шпион сообщит во Францию о неожиданном прибытии Лавальер, это станет известно спустя долгое время. Ближайший королевский интендант сидел в Гренобле, почти в двух сотнях миль отсюда. Если кто-то решит уведомить герцога Виктора Амадея, это произойдет гораздо быстрее, но не слишком. До Шамбери не менее шести дней пути, как бы быстро ни ехал гонец. До тех пор их и след простынет.

Овидайя подошел к баснословно дорогому венецианскому зеркалу, проверил, в порядке ли жабо, и смахнул ворсинку с полукафтана. Они находились в салоне трактира, который можно было считать скорее дворцом. Янсен выглядывал в высокое окно в форме арки. Марсильо и Жюстель взволнованно переговаривались, однако, что бывало редко, с серьезными лицами, вместо того чтобы, по обыкновению, гримасничать, словно школяры. «Хорошо, – подумал Овидайя. – Вольготная фаза нашего проекта позади».

Шаги приближались. Все в салоне обернулись к двустворчатой двери. Дверь распахнулась. В комнату вошли двое слуг в ливреях и встали у распахнутых створок. За ними следовала дама в платье из каламанка [51]цвета индиго с желтыми цветочными узорами. На голове у нее был каштановый фонтанж [52]. В правой руке она держала прогулочную трость, которая, однако же, служила не просто для украшения. Было видно, что каждый шаг дается даме с трудом. Овидайя невольно усмехнулся и поспешно поклонился, чтобы никто не заметил этого. «А она очень основательно подходит к своим задачам», – подумал он. Похожа была не только одежда, графиня учла то обстоятельство, что настоящая герцогиня несколько лет назад неудачно упала с лошади и с тех пор мучилась от боли в бедре.

– Луиза Франсуаза де Ла Бом Ле Блан, герцогиня де Лавальер, – выкрикнул один из лакеев. Овидайя поглядел на своих спутников. По лицу Янсена нельзя было прочесть ничего, но на лицах двоих других мужчин читалось искреннее удивление. Марсильо и Жюстель в недоумении глядели на графиню, словно не веря своим глазам. Стоявшая перед ними женщина была не только на несколько дюймов выше Катерины да Глории, но еще и значительно старше. Под слоями пудры видны были сотни мелких морщин. Кроме того, у нее был небольшой горб.

Шагнув вперед, Овидайя снова поклонился.

– Высокочтимая герцогиня, я восхищен встречей с вами. Надеюсь, путешествие было приятным?

– Благодарю, сеньор. К сожалению, последний отрезок был весьма тяжелым. Кажется, пьемонтские дороги стали еще хуже лангедокских, если это вообще возможно. Простите, я вынуждена присесть.

Один из лакеев подбежал к ней, подставив стул с мягкой обивкой, на который женщина опустилась, тяжело вздохнув.

– Желаете выпить чего-нибудь, мадам?

– Чашечка кофе мне не помешала бы.

Один из слуг хотел было поспешно броситься выполнять поручение, однако Овидайя покачал головой:

– Сожалею, однако, кажется, в этом городе нет ни единого зернышка, я уже повсюду спрашивал.

Уголки губ Лавальер опустились вниз, демонстрируя недовольство женщины, не привыкшей себе в чем-то отказывать.