Рафаэль Мухамадеев - Ловушка для Дюпюитрена

– Не может быть! Как?! – полковник резко, как на амбразуру, рванулся грудью на стол. – Мухобой убит?! Да что же это происходит? – в ярости так сильно скрипнул зубами, что несколько выпали на пол. Шепеляво выматерился, покопался во рту, вытащил искусственную челюсть и выкинул в мусорную корзину. Затем залез во внутренний карман кителя, нервно разорвал полиэтиленовую упаковку и достал новую челюсть. Вставил в рот, пожевал губами, подвигал челюстью в разные стороны и хищно клацнул зубами, как волк. За что и получил в управлении такую кличку. Lupus. А еще за умение идти по следу противника, словно хищник, ни на минуту не выпуская его из поля зрения.

Немного подумал и отдал приказание:

– Работаем по плану «Розыск»! Закрыть все аэропорты, речные и железнодорожные вокзалы, перекрыть все выезды! Поднять вертолеты! Взять телефон, телеграф, почтамт!

– А почтамт зачем, товарищ полковник? Да и телефоны как у всех отобрать?

– Это из классики! Классиков учить надо! Понял?!

Это я вас проверял, как политзанятия посещаете. Как мои приказания выполняете. На всякий будущий случай. Вдруг когда-никогда потребуется. Ладно, почтамт брать не надо! Пока.

Так. Собрать и обработать все сведения с видеокамер наружного наблюдения в этом квадрате. Подключите космос. Срочно пошлите запросы в Великобританию, Францию, Венесуэлу. Разбудите агентуру.

«Ох, чую, – он принюхался к густому городскому смогу, в котором после дождя появились кислые оттенки влажного силоса, – оттуда, с Запада, пахнет! Фу-у! – брезгливо поморщился. – Опять, наверное, старина Дюпюитрен зашевелился, скотина! Перед саммитом новую игру повел. Ничего, я ему пошевелюсь. Не как он, по-бабски! Поиграем в обратку, потолкаемся! За Мухобоя ответит! Вспомнит меня. Забыл, наверное, как клапаны перекрывают. Это тебе не денежки неправительственным организациям переводить!

Охиренко такого никому не прощает! Загрызу! – он опять крепко стиснул зубы в хищном оскале. – Надо новую партию заказать, – подумал он, глядя на обрывки полиэтилена, – перед такой игрой.

Вот найду твоего агента, поработаю с ним и тебе же верну! Но уже с новой начинкой».

Зевакин бежал. Хромая от боли, вскрикивая, весь в крови, он с трудом продирался сквозь испуганную толпу, размахивая для равновесия многострадальным портфелем. Те, кто видел, что он им натворил, верещали от страха при его приближении, усиливая панику. Люди метались в разные стороны, сталкивались, падали. Издалека послышался быстро приближающийся рев сирен звериного стада пожарной охраны, милиции и скорой помощи.

Стайка тинейджеров, привычно сбившись в плотную кучку футбольных фанатов, щелкая фотоаппаратами сотовых телефонов, рыцарской свиньей протаранилась сквозь толпу, проложив просеку из тел пострадавших, как после ледового побоища. Попал под этот каток и Зевакин.

Очнулся в больнице с загипсованной ногой и перебинтованным лицом.

– Где я, люди? – прошептал он сухими губами. Никто не откликнулся. Голова гулко гудела чугунным колоколом. В ушах шипел сиплый шепот песка после каждого сокращения сердца.

Снаружи доносилось мерное ритмичное шелестение аппарата искусственной вентиляции легких у соседней кровати. Там лежало чье– то закрытое полностью тело без малейших признаков жизни.

«Больница, – облегченно догадался Зевакин, – хорошо, что не тюрьма. Что же за день сегодня такой, нескладный какой-то.

Как же это я его так неловко огрел! – пожалел погубленного им человека Зевакин. – Ну, наступил мужик случайно на ногу. Так не со зла, наверное? С кем не бывает? Еще с собой позвал. Ему, наверное, выпить не с кем было после кладбища? А я, болван, не удержался и шарахнул его до смерти. Перетерпеть надо было. Как же это я только умудрился? Замочком что ли голову пробил? Или уголком портфеля попал!? Наверное, он в детстве мало каши ел и творога. Лобная кость, как яичная скорлупа, и разлетелась от остеопороза. Стеклянный человек под горячую руку попался.

Вот всегда со мной так, – самоуничижительно подумал он. – Однажды комара прихлопнул на голове Оксаны, так чуть заикой не сделал бедняжку, – вспомнив жену, загрустил Зевакин. – Как же она так поступила со мной? Спуталась с каким-то мафиозником. Из высоких кругов.

А я-то этого гада еще хоронить помогал».

Ему вдруг показалось, что он догадался о возможных мотивах этого непонятного поступка умершей супруги.

«А!? Это же она для меня сделала! Когда узнала, что заболела онкологическим заболеванием.

Меня тогда в длительную командировку неожиданно отправили. В Арктику. На ледокол. Даже разрешение на развод письмом послал. Сам не смог приехать. А она сгорела буквально за несколько месяцев.

Наверное, как всегда, врачи залечили, – нашел он понятное объяснение. – Они у нас во всем виноваты. Развалили страну!

Вспомнились слова из ее прощального письма: «Ты меня позднее поймешь и простишь! Мы с тобой прожили долгую и счастливую жизнь. Но в нищете. Ты, мой дорогой, всегда мечтал о путешествиях, которые мы не могли себе позволить. Я тебя почти наверняка не дождусь. Вот и решилась! Я поступаю нечестно, но это для тебя, мой дорогой и любимый Женечка. Прости, прости!» – Зевакин заплакал.

Через некоторое время в его ушибленном мозгу непрошеной гостьей поселилась меркантильная мысль.

«Подожди-ка, а ведь выходит – я теперь богатый наследник, а?! Можно с работы навсегда уволиться. Весь мир повидать!»

Богатое воображение нарисовало Эйфелеву башню, Колизеум, фонтан де Треви, собор святого Петра, каналы Венеции, Альберобелло, храмы Луксора, величественный Парфенон, Анкор, желтый песок. бразильские ягодицы. тайский массаж.

– О-о, – он сладострастно замычал, медленно просыпаясь от чьих-то легких настойчивых прикосновений к мужскому достоинству. Достоинство, не будь дураком, ответило достойно. С трудом из-за опутывающих лицо бинтов Зевакин в полумраке больничной палаты с изумлением разглядел ухаживающую за ним сноровистую медсестру.

«Вот это сервис! – восхитился он. – Еще не вступил в права наследования, а уже по полной программе получаю!» – А-ах! – застонал он радостно.

Рядом в унисон возбужденно задышал аппарат соседа.

Закончив разминку, медсестра приступила к самоубийству, ловко пронзив себя Зевакинской шпагой.

Сосед задергался конвульсивно. Зевакин тоже:

– Осторожно! Вторую ногу не сломай! – глухо промычал он из-под бинтов.

Воистину, не вовремя сказанное слово ранит сильнее всего.