Евгений Пекки - Невыдуманные истории от Жоры Пенкина. Книга 1. Криминал

Жора оказался удивительно интересным человеком. Сначала, еще тогда, после первой совместной охоты, когда мы с Доктором узнали, что он работает в милиции, это несколько сдерживало наши отношения.

Дело житейское, но скажите, кто из нас не сталкивался с людьми в серой милицейской форме, которые составили о себе отвратное впечатление? Волей-неволей негативный образ мента, хама и вымогателя поборов, который с началом горбачевской перестройки благодаря журналистской братии всё больше в народе приобретал искривленный оттенок, стал невольно распространяться вообще на всю эту контору. Однако вскоре мы поняли, что Жора Пенкин «мент правильный». К людям зря не цепляется, если к нему обратились – вопросы решает и может разрулить весьма сложную ситуацию. В то же время хулиганью, мелкому ворью и другой криминальной нечисти он спуску не дает. В мздоимстве он также замечен не был. Когда мы с ним познакомились, был он участковым оперуполномоченным в чине старшего лейтенанта милиции. Среди людей, с которыми он по жизни пересекался, я не помню ни одного человека, который бы о нем отозвался отрицательно, даже из тех, кто получил благодаря ему свой срок или угодил в ЛТП.

Людей таких в жизни я встречал немного. Однако влекло друзей к нему не только его обостренное чувство справедливости. С ним было интересно общаться. Жора был очень начитанным человеком, что, согласитесь, в милицейской среде большая редкость. Он писал неплохие стихи, тренькал на гитаре, мог сбацать на рояле «Мурку» или «Цыганочку», исполняя их при этом зычным голосом. А еще он умел слушать людей. Может быть, это было связано с его профессией, но скорее всего просто он был так воспитан. Все его байки я услышал только потому, что у костра иной раз возникала тема, которую он мог прокомментировать, приведя какой-либо пример из собственной жизни. А еще он был умелым рассказчиком и некоторые эпизоды собственной жизни мог подать так, что иногда слушатели улыбались, иногда покатывались со смеху, а иногда скрипели зубами от злости. Случаи из рассказов, им от кого-то слышанных, он не любил упоминать или на них ссылаться. Частенько он заходил ко мне домой, благо жил я недалеко от его места работы. Я заваривал цейлонский чай, и он с удовольствием его выпивал, потихоньку прихлебывая из кружки. Чай он любил пить очень горячий. Как он говорил, «чтоб во рту кипяток булькал», подтрунивая надо мной, поскольку мне приходилось ждать минут десять, пока чай остынет. Впрочем, о вкусах не спорят.

Сейчас подполковник Пенкин на пенсии и живет на другом конце города от меня. Встречаемся мы редко. Впрочем, когда я лежал в больнице после инфаркта, навестить меня он пришел.

Я у него тогда и попросил разрешения написать о некоторых эпизодах из его жизни, которые я еще помнил. Ведь они были из милицейской жизни и того времени, когда перестройка в СССР только начиналась. Еще через пару-тройку лет российские люди уже и помнить не будут, что когда-то милиция была, а не полиция. Криминал в начале девяностых только еще начинал поднимать голову, а организованная преступность и коррупция были в стадии зарождения.

Он разрешил. Так и родились эти рассказы.

Довелось Георгию Пенкину в пору начала горбачевской перестройки поработать в одном небольшом городке Карелии. Служил он там некоторое время участковым уполномоченным вместо ушедшего на пенсию майора Анхимова.

«Служба шла нормально, – вспоминал он. – Успевали мы и преступления раскрывать, благо их немного было, и на стрельбы ездить, и физподготовкой заниматься. Мы даже помогали совхозу «Светлый путь» картошку убирать, чтобы она в полях не сгнила, что, впрочем, не мешало ей гнить потом в овощехранилище. Так что после новогодних праздников во всех районах обычным делом была переборка гнилых овощей, в которой участвовали все, начиная от воспитателей детсадов и кончая милиционерами. Все бы было ничего, но, честно говоря, скучновато. Что ни заявление, то все ерунда какая-нибудь, которая фактически не стоила выеденного яйца.

На улицах провинциального города стояла тишина. Сыпал легкими хлопьями новогодний снежок, легкий ветер качал фонари на старых деревянных столбах вокруг рыночной площади. Редкие прохожие пробирались по узким тропкам, проложенным в снегу занесенных за ночь тротуаров.

Вот тут темным январским утром и поступил вызов в дежурную часть. Сбивчивый голос просил кого-нибудь из милиции приехать, поскольку в квартире обнаружен труп женщины, при этом у трупа отрезаны уши.

Надо ли говорить, что следственно-оперативная группа была на месте минут через пятнадцать, то есть уже через пять минут после меня с оперуполномоченным уголовного розыска Ванькиным.

Картина в квартире, находившейся в старом деревянном бараке на отшибе, была типичная для жителей тех мест, которые жили на невеликие доходы, слегка злоупотребляя алкоголем. В квартире стоял стойкий запах от сохнущих сапог, окурков сигарет, сдобренный духом недоеденного лука, покрывавшим ржавую селедку и давно не стираного белья. Скудную домашнюю обстановку однокомнатной квартиры составляла обшарпанная мебель, купленная лет тридцать назад. Небогатая одежда в раскрытом шкафу была частично сброшена с вешалок и белье на полках перевернуто. Этот интерьер довершала картина не для слабонервных. Труп хозяйки квартиры Кругловой Нины Михайловны, которая была полностью обнажена, находился в центре скомканной постели. Руки и ноги ее мертвого тела были раскинуты в стороны, как у Андрея Первозванного после распятия. Шея была сине-зеленого цвета. Оба ее уха были наполовину отрезаны, а подушка выпачкана кровью.

Вся эта картина, не для слабонервных, говорила о том, что хозяйка скорее всего стала жертвой сексуального маньяка с садистскими наклонностями, который после содеянного и ограбил квартиру.

Трупов за свою милицейскую жизнь мы c опером Ванькиным не один десяток повидали. Были среди них лица обоего пола, которых отправляли на тот свет при помощи ножа, топора или веревки. Были и добровольно расставшиеся с жизнью. Бывали, как и в данном случае, покойники без одежды, чаще всего утопленники, однако труп с отрезанными ушами встретился нам впервые. Что-то, мне помнится, даже в книге Торвальдса «100 лет криминалистики» такой случай не описан. Мы с Ванькиным переглянулись.

– Кажется, Лунный Дрочила в разнос пошел, – пробормотал капитан Ванькин, – не думал я, что у него до смертоубийства дойдет.

– Может, он не хотел, а это случайно вышло, когда он в экстазе себя не помнил.