Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах

Пока с кухни шла девушка, Ирини стояла рядом и улыбалась Алексу, пододвигая к нему поближе тарелки с пятью видами сыра, копченым и вяленым мясом, вареньем и джемами, выпечкой, тимьяновым медом, хлопьями, сладкой кашей, омлетом с картофелем и копчеными колбасками, свежевыжатыми соками. Это что, все мой завтрак? Мне ни за что его не осилить, подумал с ужасом Алекс. Но сказать об этом радушной хозяйке ему бы и в голову не пришло: не получить бы от нее в свою очередь подзатыльник.

Ирини взяла в руку большие металлические ножницы, что принесла ей кухарка, с неожиданной легкостью встала на один из стульев и срезала крупную виноградную гроздь, положила на блюдо и добавила к тарелкам на столе. Чуть отошла назад, критически осмотрела стол и щелкнула пальцами в знак одобрения.

В это время на террасе появился Димитрос.

– Слава Богу, это вы, мой друг, – сказал Смолев, не переставая благодарно улыбаться хозяйке виллы. – Спасайте меня, мне не съесть и десятой доли того, что на столе, но я опасаюсь сказать это вашей маме во избежание кровопролития.

– Я бы вам точно не советовал этого делать, – рассмеялся Димитрос, придвигая стул и садясь рядом со Смолевым. – Особенно, когда у моей мамы в руке острые садовые ножницы. Не переживайте, я составлю вам компанию.

Он что-то сказал маме по-гречески, та ответила, он развел руками, покачал головой и снова произнес несколько фраз успокаивающим тоном, та покачала головой, потом неожиданно потрепала сына по щеке, улыбнулась Смолеву и ушла на кухню.

– Мама переживает за ваш аппетит, – смеясь сказал он Алексу. – Говорит, что вечером вы почти ничего не ели. Поэтому она и накрыла вам завтрак на четверых. Давайте уже позавтракаем! Кстати, все сыры, что вы видите на тарелке – все местные.

Он переставил тарелку с сырами ближе к Алексу.

– Вот, смотрите, наша гордость: этот твердый сыр мы называем гравьера, попробуйте, он очень хорош с вином, зеленым виноградом и грецкими орехами в тимьяновом меду. Это – ксиномизитра, или кислая мизитра, сделанная из козьего и овечьего молока, дрожжей и соли, островитяне очень любят этот сорт. Еще один кислый сыр ксинотиро – традиционная закуска. А этот твердый сыр мы зовем арсенико, он из козьего и овечьего молока. Это традиции нашей земли!

– А что это за копченое или вяленое мясо? – поинтересовался Алекс, пробуя в этот момент на вкус гравьеру. – Потрясающе, совершенный сливочный вкус, это действительно сокровище.

– Мясо? Это соленая свинина, называется ямбон.

Димитрос хотел добавить что-то еще, но на террасе показались две девушки. Одна из них была Катерина, вторую Алекс видел впервые. Она закрывала лицо руками, и было видно, что она расстроена. Лицо Димитроса напряглось, улыбка пропала, он извинился перед Алексом, подошел к девушкам и задал им какой-то вопрос. Катерина начала что-то ему рассказывать, то и дело указывая рукой на вторую девушку и куда-то в сторону номеров. Димитрос стоял спиной, но внимательно наблюдавшему за этой сценой Смолеву было видно, как напряглась его спина и вздулись вены на шее. Димитрос обратился ко второй девушке с вопросом, в ответ она неожиданно разрыдалась. Димитрос обнял ее за плечи, пододвинул ей стул, усадил на него, подал стакан воды. В этот момент из кухни выбежала хозяйка. Димитрос бросил что-то отрывистое матери, резко повернулся и ушел с террасы.

Ирини несколько мгновений стояла в растерянности, потом бросилась к Смолеву. Алекс встал навстречу хозяйке. Ирини со слезами на глазах что-то горячо и сбивчиво говорила по-гречески.

– Я все понял, не переживайте, – ответил он по-русски Ирини. – Все будет хорошо, я иду за ним.

Хозяйка беспомощно смотрела на него, пока Катерина не перевела ей слова Алекса.

Тогда она кивнула, посмотрев на него с надеждой и благодарностью.

– Катерина, пойдемте со мной, быстро, покажете куда идти, – скомандовал Смолев. – По дороге все объясните. Это снова Константинос или его секретарь?

– Секретарь, – кивнула Катерина. – Иоаннис Митрас. Он прилетел из Афин сегодня первым рейсом. Привез этому пауку Константиносу какие-то бумаги, которых тот неделю ждал.

– Что за девушка, и что случилось? —на бегу отрывисто задавал вопросы Смолев.

– Артеми, младшая горничная. Митрас уже с самолета приехал навеселе, видимо, всю ночь отмечал. Когда она принесла кофе – он на нее накинулся, попытался затащить в постель, но она отбилась, выскакивает из номера, а тут – я. Она говорит, что он ее ударил.

– Вы думаете, Димитрос пошел к секретарю или к его хозяину?

– Думаю, к секретарю, он сказал, что оторвет ему его напомаженную башку. Но их номера рядом.

Переговариваясь на ходу, они еще ускорили шаг и выскочили на галерею, где находились номера.

Уже издалека было видно, что у синих дверей с металлической табличкой «3» что-то происходит. Подбегая, Смолев увидел, что Димитрос держит одной рукой за горло какого-то хлыща с помятым лицом, а другой отталкивает от себя наскакивающего на него старика с тростью в руке. Хлыщ хрипел и булькал что-то неразборчивое, но зато из уст старика летела нецензурная брань – не нужно было знать языка, чтобы догадаться. Димитрос рычал, как зверь.

– Господи, он его задушит! Он его убьет, остановите его! – закричала Катерина.

В этот момент раздался пронзительный женский крик, Алекс обернулся и увидел Марию, зажавшую рот рукой в страхе и отчаянии, наблюдавшую все происходящее от дверей собственного номера, откуда она, видимо, только что вышла. Умеют же появляться в нужный момент, подумал Смолев, уже подскакивая к Димитросу, кладя ему одну руку на плечо, а другой пытаясь ослабить его хватку на горле у несчастного секретаря. Тот уже еле сипел и был синюшно-багрового цвета. Не сломал бы он ему кадык, медведь греческий, снова подумал Алекс.

– Отпустите его, мой друг, отпустите этого мерзавца, он этого не заслуживает, – произнес Алекс, запыхавшись, – мы найдем на него управу. Отпустите, вам не нужны неприятности.

Старик Константинос тоже перешел на английский, надо отдать ему должное, вопил он с отличным принстонским произношением. Смолев, несмотря на всю серьезность ситуации, заслушался. Хорошо артикулирует, мерзавец!

– Немедленно отпусти моего секретаря, подлец! Как ты смеешь! Неприятности? Я устрою тебе такие неприятности, что всю жизнь жалеть будешь! Я тебя засужу, ты отдашь мне все до цента! Идиот! Впрочем, у тебя и так ничего нет, ты – нищий! Я отберу у вас все!

Под мягким нажимом Алекса Димитрос ослабил хватку на горле Иоанниса, и тот пыльным мешком с тряпьем соскользнул по стенке и упал, хрипя, на пол. Димитрос с перекошенным лицом, тяжело дыша, угрожающе развернулся к дальнему родственнику, который, будучи ниже его на целую голову, продолжал бесноваться, орать и размахивать тростью. Алекс немедленно встал между ними.