Робер Гольярд - Бремя власти. Том 1. Сказания о Корнваллисе

Переглянувшись, девушки одновременно хмыкнули и, стараясь не шуметь, выбрались в коридор.

Весь остаток дня после того, как мастер Гербер выгнал его с кухни, Джош просидел в своём потайном убежище, почёсывая голову и пытаясь найти хоть какую-то логику в последних событиях. Уже наступила ночь, когда в каморку наведался Гуго, принявшийся взахлёб рассказывать о празднике в замке.

– Господи, в жизни столько жратвы не видел! Павлины, лебеди жареные, откуда только их привезли! Вот, кстати, я принёс тебе пару кусков, но не лебедя, лебеди наперечёт, оленины с хлебом. И ещё вина. Настоящего вина из Бургин Маре, не какой-нибудь дешёвой бражки. А на балконе там музыканты играют, и как играют! Их, говорят, его высочество Ллевеллин с собой привёз. Это тебе не дудки слушать в таверне у Фло.

Разложив перед собой еду, Джош принялся неторопливо жевать, слушая товарища вполуха и занятый больше собственными мыслями.

– Все стены в факелах да канделябрах, светло, как днём! Эх, видел бы ты, как гости разодеты! Пояса в каменьях все, обручи золотые на головах. А леди Алиенора-то наша, графская дочка, до чего ж всё-таки красивая девка! Жозефина твоя рядом не стояла. Вся в фиолетовом с золотым шитьём, вырез такой – полгруди наружу, а подол – не поверишь! – сзади на три локтя волочится! Эх, глянуть бы на её ножки хоть разок.

Джош фыркнул.

– Ишь ты, размечтался. Ты что же, сам всё это видел?

– Ну, да. – Гуго даже оскорбился. – Гербер меня там подрядил блюда выносить. В смысле, уносить пустые. А кушанья слуги в ливреях выносят, каждый из их светлостей, наверное, по десятку их с собой привёз. Ну, ладно. – Гуго поднялся, отряхиваясь от соломы. – Идти мне надо. Там ещё на полночи празднество. Говорят, менестрель будет, песни будет петь. А народ во дворе тоже пьянствует-веселится, пиво рекой течёт, вся стража вдрызг. Если скоро закончится, тогда ещё к тебе загляну. И девчонок полно: Мари, Глэнис, Гвен – все там. Кстати, Жоззи твоя там с Дойлом джигу отплясывает. Спрашивала, где ты.

– Да хватит уже меня склонять, – рассердился Джош, – пусть пляшет себе на здоровье. Она моя такая же, как и твоя.

Гуго хохотнул, осторожно выглянул из пролома в стене и, махнув рукой на прощанье, скрылся в темноте. Джош посидел ещё несколько минут, прислушиваясь к доносившимся издали звукам празднества, вздохнул, и, решив, что делать больше нечего, зарылся с головой в стог сена, устраиваясь на ночь.

Какое-то время спустя – кажется, сонно подумал он, народ ещё веселится, – Джош проснулся от постороннего шума. Гуго, что ли? Он поднял голову и замер, еле сдерживая дыхание. Не Гуго. В проломе, служившем входом в каморку, ясно вырисовывалась голова человека. Было темно, но в отблесках фонарей, освещавших Рыночную площадь, Джош сразу узнал знакомое лицо с длинными, висящими по обеим сторонам рта, усами. Буллит.

Неуверенно подтянувшись на руках, наёмник забрался внутрь и, пошатываясь, остановился, по-видимому, привыкая к темноте. От него сильно несло винным перегаром. Сердце Джоша заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Помотав головой, Буллит опёрся о стену – слава богам, за противоположную от стога сена, – и стал пробираться вглубь помещения, прямо по направлению к деревянной дверце. Достав что-то из кармана – ключ – он с третьей попытки вставил его в замочную скважину.

Джош услышал скрежет замка и натужное пыхтенье.

– Прок… проклятье. Проржавело насквозь.

Ещё пару минут – и наёмнику удалось повернуть ключ. Безрезультатно подёргав его в обратную сторону, Буллит ругнулся и, оставив ключ в замке, скользнул за дверь.

Спустя несколько мгновений оттуда донесся осторожный стук. Стучится во вторую дверь, мелькнуло в голове у Джоша. Скрип петель и негромкие голоса. Юноша медленно выбрался из стога. Постояв немного, он легонько стукнул себя кулаком по лбу.

– О боги, что я делаю…

Ступая на цыпочках и едва дыша, он заглянул за дверцу. Там, как они с Гуго и предполагали, находилась другая комната – без окон, заваленная мусором и старой мебелью. А в пяти шагах впереди – ещё одна дверь. Она была приоткрыта. Молясь, чтобы его не выдало буханье сердца, Джош прокрался вперёд.

Роскошные покои. Стены, обитые тёмно-красными тиснёными золотом обоями; внушительных размеров кровать под кожаным балдахином, а прямо перед ней – большой резной стол вишнёвого дерева с полудюжиной кресел вокруг. Витиевато украшенный серебряный подсвечник с одной-единственной горевшей свечой стоял на столе. Сбоку – Джош решился выглянуть дальше, – в камине потрескивали горящие дрова; Буллит и кто-то ещё стояли возле огня, отбрасывая длинные пляшущие тени.

– Ты зря проедаешь наши деньги. – Голос, что произнёс эти слова, показался Джошу смутно знакомым.

– А чего вы от меня ждёте? – Буллит гневно стукнул кулаком по каминному колпаку. – Если он и жив, то его наверняка давно уже увезли отсюда куда подальше. В других местах надо искать. Или помер он уже давно. Сколько лет зря прошло.

– За другие места не беспокойся. Или ты думаешь, что у его светлости ты один такой, на всём белом свете? А насчёт «помер» – будем искать, пока точно в этом не убедимся.

– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что. – Пожимая плечами, наёмник подошёл к столу – Джош едва успел спрятать голову за дверь, – и плеснул в бокал, который держал в руке, вина из высокого кувшина.

– Достаточно, Буллит, ты уже перебрал сегодня. Его светлость заприметил сегодня во дворе одного мальчишку подходящего возраста.

– Да их полно тут. – Тот опять пожал плечами и плюхнулся в кресло. – Как зовут? Как выглядит?

Собеседник Буллита подошёл к столу. Тот самый, подумал Джош, чёрный человек со шрамом, слуга графа Клеймора.

– Высокий, с русыми волосами. И ваш повар, как его там, его знает.

Буллит усмехнулся.

– Отличное описание, что и говорить. Да таких здесь пруд пруди.

Чёрный человек слегка наклонился и заглянул прямо в лицо наёмнику. Тот еле заметно отшатнулся.

– Мне кажется, – вкрадчиво произнёс он, – что это твоя работа.

– Свою работу я уже выполнил, – злобно каркнул Буллит, – я уже избавился от одного, разве не так? До сих пор по краю плахи здесь хожу. Наверняка меня подозревают, и даже не один. Где моя плата? Где мой маленький зáмок с маленькой деревней?!

Слуга графа Клеймора презрительно посмотрел на него.

– Считай, что половину тебе уже заплатили. Тебе оставили жизнь. После таких дел все следы заметают, а ты дышишь ещё. И будь за это благодарен.

– Я очень благодарен, – хмуро буркнул наёмник.

– Вот и славно. У тебя две недели. Две – и ни днём больше. Делай, что хочешь, хоть всех мальчишек в округе вырежи, но узнай, что требуется. Иди.