Сергей Буридамов - Утерянные свитки клио

Йон, лишь на секунду зайдя в купе проводника, вышел оттуда с восклицанием: «В туалете, понятно». И затем исчез в уборной. Где немедленно открыл настежь окно, бесстрашно, с кошачьей ловкостью выбрался на крышу и уже через минуту объявился в третьем купе первого вагона.

Поезд следовал вдоль перрона, когда оказалось, что Мария, в грациозности движений не уступающая кошачьим, вылезти в форточку не может. Пришлось немедленно скорректировать план действий, вымазать стекло маслом, медом, вареньем, всем, что здесь подавалось на завтрак, затем раскатать по его липкой поверхности полотенце и аккуратно выдавить стекло. Манипуляция прошла с ювелирной точностью и главное без шума, который мог привлечь бдительных соглядатаев, их наличие за дверью даже не обсуждалось.

Состав вздрогнул, громыхнул сцепками вагонов и остановился. Пассажиры направились к выходу. Йон и Мария покинули купе через окно, и, не давая себе труда дождаться финала трагикомедии, которой предстояло разыграться в поезде, поспешили к зданию вокзала.

На перроне было множества народа, над толпой развевались нацистские флаги, и играла бодрая музыка. Слушать её не было времени. Потому, оказавшись на площади перед вокзалом, Йон оттеснил бодрого господина в клетчатой куртке и модном котелке, стоявшего первым в очереди на стоянке таксомоторов, от машины, спросив у него: «Вы американец?» Нигде в Европе вы не встретите такого лоснящегося самодовольства на румяных щеках, поэтому Йон знал, что не промахнулся. И пока гордый представитель нового света разворачивал к нему плечи, чтобы с нескрываемым превосходством произнести «да», Йон успел посадить Марию в машину, назвать шоферу адрес и увидеть «хвост».

– Я приеду позже, через час, гостиница «Кайзерхоф».

Из здания вокзала к ним шел немец с плохо скрываемой радостью нежданного обретения дорогой потери. Того и гляди бросится на шею или сейчас засвистит в полицейский свисток. Проследив за отъезжающим автомобилем, Йон извинился перед американцем и даже приветливо приобнял за плечи. В результате этой невинной на первый взгляд процедуры документы заокеанского гостя перекочевали в карман Ланкастера. «Обязательно посетите музей Шлимана, не пожалеете», – напутствовал его Йон, после чего, казалось, утратил интерес ко всему на свете. Рассеянно оглядевшись вокруг, он пересек тротуар и остановился у сувенирного киоска, делая вид, что с интересом рассматривает открытки с видами Берлина. Довольный немец следовал за ним по пятам, а когда Йон мгновенно сделал шаг в сторону и исчез из его поля зрения, немедленно прибавил шагу. У киоска он обескуражено остановился, никого не обнаружив. «Англичанин» пропал. Агент занервничал, разглядывая толпу впереди себя. «Неужели объект обманул меня? Меня накажут. Сейчас я исправлюсь». Рядом с киоском зияет арка проходного двора – вот где скрылся «англичанин». Немец шагнул в арку. А тем временем, обойдя торговый павильон справа, оставив его между собой и филером, Ланкастер успел протиснуться между стеной дома и газетной будкой. Совершив, таким образом, обходной маневр, он вышел в тыл своего «преследователя». Теперь оставалось лишь настичь «шпика» в утренней прохладе проходного двора, ударить кулаком по шее и, мягко подхватив под мышки, усадить на кстати обнаружившеюся здесь же во дворе лавочку.

По пути в отель Йон посетил парфюмерный магазин, приобрел стойкую краску для волос «Оберст Шварц» и модельные ножницы компании «Зингер». В лучшей берлинской гостинице «Кайзерхоф», давно облюбованной национал-социалистами и знаменитой роскошной прошлогодней свадьбой Германа Геринга, их вряд ли будут искать в первую очередь, думал Йон. Однако Маша встретила его в состоянии близком к истерике. По прекрасному покрасневшему личику ручьями текли слезы.

– Йон! Все пропало! Меня выследили! – Девушка металась по номеру, заламывая руки и громко всхлипывая. – Нам конец! Они наверняка уже знают, кто помог мне бежать! Тебя тоже убьют!

Ланкастер поймал её за руку, рывком усадил на стул.

– Рассказывай!

– Человек! Человек из Москвы! Он видел меня в гостинице! Он из НКВД, из отряда ликвидации!

– А ты еще та штучка, если знаешь в лицо этих ребят. Откуда такая осведомленность?

– Поверь мне, Йон! Я знаю что говорю!

Ланкастер вздохнул, глаза его смеялись даже сейчас.

– Почему-то я не удивлен. Тот, кто хоть раз видел такую роскошную блондинку, будет вспоминать ее и на смертном одре. Нам давно нужно было подумать об изменении твоей внешности. Не горюй, плакса, сейчас мы будем делать из тебя женщину-вамп.

Симбирцева вздрогнула. Перестала плакать.

– Как ты назвал меня?

Ланкастеру показалось, что в ее глазах промелькнул ужас.

– Я назвал тебя плаксой. Для профессионального разведчика ты излишне эмоциональна. Еще немного поплачешь, и можно заказывать у администрации лодку. Смотри, я уже промочил ноги.

В ответ Симбирцева отвернулась, обиженно дуясь. Ланкастер вытащил из кармана ножницы. Негромкий металлический клик, и роскошный локон упал на пол. Девушка вскочила на ноги словно ужаленная. От былой истерики не осталось и следа. Сейчас перед Йоном стояла взбешенная фурия: рот перекошен, кулаки сжаты.

– Что ты делаешь, идиот?!

– Такой ты мне нравишься больше. Как бы там ни было, былое величие уже не вернешь. Придется доделывать начатое.

Со стоном раненной волчицы Маша вновь опустилась на стул. Ланкастер клацал ножницами. За все время процедуры женщина больше не издала ни звука. Лишь кулаки оставались по-прежнему сжатыми.

– Ну вот! – удовлетворенно прищёлкнул языком Йон. – Похоже, у меня в роду водились цирюльники. Глянь, какая красота!

Симбирцева подошла к большому напольному зеркалу, сосредоточенно повертелась перед ним и констатировала:

– Ты изверг, варвар и губитель всего прекрасного. Если бы ты знал, что такие волосы, как мои, женщины растят всю жизнь…

– Охотно верю. Но раз ты не торопишься меня убивать, можно сделать вывод, что стрижка получилась не самая худшая.

Она покорно вздохнула:

– Что дальше?

– Дальше? Дальше самое интересное – раздевайся!

– Как?

– Как ты любишь! Быстро и догола!

Видя недоумение на ее лице, пояснил с непередаваемым хладнокровием:

– Я долго не могу видеть тебя одетой. Все мое мужское естество восстает против этого.

– Похотливый английский кобель! Нам грозит смертельная опасность, а ты думаешь только о случке!

Ланкастер достал пузырек с краской.

– Против случки я никогда не возражаю, но для начала неплохо бы завершить таинство перевоплощения. Так что, фрау Мегдельбен, пожалуйте в ванную комнату.

На небрежно брошенное на пол платье упали чулки и кружевное бельё. Сама искусительница, одарив его кокетливым взглядом, направилась к ванне, призывно покачивая умопомрачительными бедрами. Да, пожалуй, такой фигуры он не встречал никогда в своей жизни.