Сергей Буридамов - Утерянные свитки клио

Чудовищным усилием воли Йон задушил в себе пробуждение неудовлетворенного бизона, сделал глубокие вдох и выдох, засучил рукава и решительно направился следом.

Краска оказалась качественной. Ланкастер смотрел на Машу и не узнавал ее. Волосы цвета воронова крыла в купе с премиленьким каре превратили ее в другую женщину. Не менее прекрасную и не менее желанную. Она плескалась в ванне, вздыхала и горестно щебетала:

– Они перероют весь Берлин, но все равно найдут меня. И у меня нет других документов. Что мы будем делать?

– Я спрячу тебя в Вустерхаузене. Там у меня друзья, – механически отвечал он, не сводя затуманенных глаз с ее розовых сосков. Потом не выдержал и провел ладонью по ее упругой груди. Она вздрогнула и закатила глаза. В следующий миг, ухватив его за шею, Машенька потянула его на себя. Искрящаяся мыльная пена выплеснулась на белоснежный кафельный пол.

Едва завершив водные процедуры, они отправились в Вустерхаузен. Здесь на окраине, в уютном домике с красной черепичной крышей, проживали престарелые супруги Грета и Ганс Веберы. Поручив спутницу заботам тетушки Греты, Йон последовал за стариком Гансом в библиотеку.

На лице хозяина прорезались глубокие скорбные морщины.

– Ты выжил из ума, Ланкастер! Зачем ты притащил сюда эту русскую шпионку?! Ты провалил явку!

– Успокойся, она не опасна. Русские приговорили ее. Обратной дороги у нее нет. А с ее опытом оперативной работы она сможет оказать неоценимые услуги.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Как твое задание? Нужна помощь?

– Я выхожу из игры, старина, и, похоже, навсегда…

– И ты думаешь, ребята из Интеллидженс Сервис дадут тебе спокойно уйти?

– Поживем-увидим. Во всяком случае, я не так много знаю, чтобы рубить мне голову.

– Тебе нужны новые документы?

– На это уйдет много времени. Я не могу ждать. Уеду завтра утром. А пока мне есть чем прикрыться – раздобыл американский паспорт, а коверкать язык я умею не хуже стопроцентных янки.

Прощание с Машей не было ни бурным, ни продолжительным. Они посмотрели друг другу в глаза, понимая, что, возможно, больше никогда не увидятся. А когда его худощавая фигура растворилась в предрассветном тумане, она присела на крылечке уютного домика и заплакала по-настоящему.

Старший майор государственной безопасности широкой ладонью разгладил лист бумаги, исписанный каллиграфическим почерком шифровальщика.

«Совершенно секретно. Составлено в единственном экземпляре. Донесение. 22.09. В 12 часов 10 минут прибыли в Берлин. При подъезде к городу „Журналист“ обнаружил за собой слежку со стороны германской и польской разведок. Свои документы „Журналист“ оставил в своем купе в качестве приманки, после чего проник в мое купе через окно. Через это же окно мы оба покинули поезд. В районе вокзала „Журналист“ вновь попал в поле зрения германской разведки. Ему удалось уйти, возможно, ликвидировав наружного агента. В 14 часов 50 минут мы встретились с ним в номере люкс в гостинице „Кайзерхоф“. В 19 часов 40 минут прибыли в Вустерхаузен по адресу: Бранденбургштрассе, 38. Дом принадлежит Гансу Отто Веберу, он и его супруга Грета Вебер являются сотрудниками британской разведки. 23.09. В 6 часов утра „Журналист“ должен был сесть на поезд Вустерхаузен – Бойценбург. Он использует американский паспорт. Выяснить новые паспортные данные не удалось. Мною получены от Ганса Вебера документы на имя Хельга Геральдина Хартманн. Приступаю к работе по легализации. Агент Плакса. 29.09.»

В отдельном купе пассажирского поезда, следующего в Женеву, Йон Ланкастер задумчиво вертел в руках украденный паспорт. «Хорошо, что этот тип чем-то похож на меня. Я это заметил сразу. Вот только лицо слишком наглое. Впрочем, я тоже не образец скромности. Плюс у меня есть немного мела, слюны и чернил – этого достаточно для ретуши. Пограничники здесь вряд ли будут слишком внимательно разглядывать фото. Допустим, вырвался. Что дальше? Назад в разведку мне путь заказан. Ну и черт с ними. До смерти надоели немцы, поляки и русские. Про шпионов интересно только читать романы. – Йон Флеминг улыбнулся. – Но и писать их тоже интересно. Я бы смог закрутить головокружительный сюжетец. Читатели были бы в восторге! А может, стоит попробовать?»

Йон раскрыл паспорт и прочел имя: «Бонд… Джеймс Бонд…»

«А что?! Неплохое имя для литературного персонажа!»

Этот рассказ посвящается создателю нестареющей «бондианы» – Яну Ланкастеру Флемингу.

В дверь настойчиво стучали. Статная женщина второпях накинула на плечи платок и бросилась распахнуть дверь. В сени прошёл пожилой мужчина. Он неуклюже потоптался в проходе и снял меховую шапку, запорошенную снегом.

– Добро, Ждана, – молвил он. – Староста тута?

– Здеся. Где ж ему ещё быть?! – удивилась женщина. – Позвать?

Старик кивнул, нервно теребя в рукавицах снятую шапку. Ждана скрылась в горнице, а затем в сени вошёл жилистый мужчина с копной рыжих волос и цепким взглядом карих глаз. За его спиной маячила жена, с любопытном поглядывая на гостя.

– Здраво, Тихон. С чем пожаловал? Что-то рано ты воротился с охоты.

– Беда, Богдан. Наши псы в лесу дитять нашли, покойных, – вздохнул старик.

– Пресвятая Богородица, – охнула женщина, осеняя себя крестным знамением.

Утро в селе Ясное выдалось суматошное, весть о найденных замерзших детях облетела в мгновение ока все дома. Бабки причитали и бежали в церковь помолиться об упокоение душ безвинных малышей. Женщины охали и крепче прижимали к себе своих кровинок, не забывая наказывать им, чтоб шагу не ступали за пределы села без разрешения. Мужики хмурили брови и собирались в горнице дома старосты, дабы держать совет.

Зима нынче выдалась суровая. Морозы с каждым днем все крепчали, хоть лютий и близился к своему окончанию. Снег искрился в лучах яркого солнца, а дым из печных труб бурно клубился, убегая ввысь. Село с двух сторон обступал лес, с востока обрамляла река Язва, а с южной стороны раскинулось поле, покуда глаз хватало. Гонимые холодом и голодом, в село повадились лисы бегать да кур и гусей воровать. Урона от них для местных жителей пока большого не было, но коли пустить дело на самотек, так рыжие плутовки всю домашнюю птицу передушить могли, а там и волков приманить легкой добычей. Вот селяне посовещались и решили устроить охоту, отвадить лис от птичников. Давеча спозаранку пятеро крепких парубков во главе с умудренным Тихоном отправились с собаками в лес. Стали они подлесок осматривать, чтобы на след напасть, там-то псы и обнаружили страшную находку. Двое мальчишек, на вид пять и девять лет от роду, одетые в не по размеру большие тулупы поверх легких рубах и обутые в валенки на босу ногу, сиротливо прижимались друг к дружке в напрасной надежде согреться. Маленькие ручки младшего, сжатые в кулачки, так и примерзли к груди обнявшего его старшего мальчика. Селяне ребятишек не опознали, все свои детки ютились по теплым домам под присмотром матерей. На собрании решено было похоронить детей через три дня на местном кладбище, за священником в город уже гонца послали. До этого времени староста взял на себя ответственность разобраться в случившейся беде. Малые да плохо одетые отроки прийти издалека не могли, старик же осмотрел все подступы к селу и свежих следов от саней не углядел. А так как нашли горемычных на северной окраине окружающего село леса в трех саженях от тропы, что вела к холму, за которым стояла деревня Верхний кряж, то нехитро было предположить, что дети шли оттуда, да заплутали в ночи, и сбились с пути, так и не дойдя до Ясного. А вот что они делали в лесу и кто их отпустил одних раздетыми в стужу – оставалось неведомым. А посему староста решил отправиться в эту деревню и разузнать там о покойных детях.