Александр Уваров - Созвездие Волка

Система кредитования, используемая российскими банками, фактически базируется на получении займов у зарубежных банков под относительно низкие проценты и перепродаже кредитов на внутрироссийском рынке под более высокие проценты. Я, конечно, не хотел бы сейчас обсуждать вопрос о пресловутом «суверенитете» банковской сферы, поскольку сам термин «суверенитет» является политическим, а не экономическим, да и к тому же, очевидно, плохо соотносится с принципом открытости экономики и её интегрированности в мировые финансовые процессы.

Однако следует обратить внимание на то обстоятельство, что российских банковский сектор не опирается на производственный капитал по причине фактического отсутствия оного в России, а, скорее, реализует схемы по перепродаже импортируемых денег, что лишает его необходимого прочностного ресурса.

Таким образом, любые сбои по кредитованию за рубежом, вызванные либо объективными экономическими причинами, либо иными факторами неэкономического характера, в случае их системного проявления, неизбежно приведут уже не к кризису, а к полному краху банковского сектора.

То есть, условно говоря, из состояния полураспада мы перейдём в состояние распада и развала российской системы кредитования.

И вот когда кризис финансовой системы приведёт к кризису системы политической, настанет, видимо, время поговорить о той самой «демократической суверенности», о которой так долго рассуждали наши власти, ныне по каким-то причинам не желающие и пальцем пошевелить для спасения своей гибнущей «суверенной демократии» и принять план спасения, предлагаемый нашими зарубежными партнёрами.

Времени, между тем, остаётся всё меньше…»

– Как заговорил, а? Красиво заговорил! – восхищённо прошептал Шевалдин и, нажав на кнопку пульта, отключил телевизор.

Огромное лицо Ратецкого исчезло с экрана и чёрная плазменная панель показалась генералу глухим и тяжёлым театральным занавесом, на короткое время скрывшим сцену, где невидимые зрителям хлопотливые рабочие, стараясь не шуметь и не стучать молотками, собирали поспешно декорации для нового действа, на протяжении которого силами искусных лицедеев разыграна будет главная часть трагедии, пик страстей с кульминацией, полагающимся в таких случаях катарсисом, фейерверками, парадом драконов и бесплатной раздачей театральных конфет.

А сборы со зрителей будут так велики, что покроют не только расходы на парады и конфеты, но и позволят театральной труппе долгие, долгие годы сыто и счастливо жить в покое, надолго забыв об изнурительных репетициях и постановках.

– Ай, молодец!

Генерал даже зажмурился от удовольствия.

– Смелые стали ребята, ультиматумы лепят один за другим. А наши партнёры сомневались, что Ратецкий на такое решится. А он не подвёл, точно по плану сработал.

Вот только, пожалуй, зря он упомянул в своей речи «факторы неэкономического характера». Это ни к чему…

Большинство зрителей, конечно, и внимания не обратит на эти слова. Но передачу эту не только обыватели смотрят. И политологи в поздний час у телевизора сидят. И референты аналитических служб цитату в дайджест скопируют.

И умники из администрации президента и аппарата правительства передачу на DVD запишут, а потом – кому надо покажут.

А те, кому это надо, намёк поймут. А намекать так прозрачно ещё рано. «Лабиринт» ещё не сработал.

«Надо будет Томскому завтра позвонить».

Генерал потянулся и встал с кресла.

«Пусть найдёт время, встретиться с Ратецким. Подкорректирует его немножко… Нам-то что, мы исполнители. Сидим на своём участке, делаем дело. А вот большие люди забеспокоятся. Зачем хорошее выступление портить ненужными намёками? Надо поправить, поправить слегка…

– Миша! – позвала жена.

Шевалдин зашёл в спальню, на ходу запахивая халат.

– Опять за полночь сидишь? – спросила жена.

И поморщилась.

– Я и так тебя сутками не вижу, так ты ещё у телевизора…

– Работа такая, – виновато пробормотал Михаил Николаевич. – Насть, ты не расходись. У меня вон офицеры некоторые по неделе из управления не выходят, а то и больше.

– А я вот сама о своём здоровье заботиться должна! – разошлась-таки жена. – Сама в спа-центр хожу, сама на массаж записываюсь. У тебя же столько знакомых, такие связи! Снял бы трубку…

– Я бы тебя в наш медицинский центр свозил, – сказал Михаил Николаевич и хитро улыбнулся. – Да, боюсь, не понравится тебе там.

– Дурак старый! – крикнула в ответ жена и, окончательно расстроившись, завернулась в одеяло, прикрыв голову подушкой.

«И то ладно» согласился Шевалдин. «Спи, ворчунья, спи. А я, пожалуй, пойду, кофейку сварю. Ночи у нас бессонные начинаются, долгие…»

– Я за городом. Место спокойное. Решай, командир, что с пассажиром делать.

Беляк покосился на всё ещё не очнувшегося владельца машины.

– Ты его всё ещё с собой возишь? – изумлённо воскликнул Ладеев.

Беляк на мгновение прикрыл телефон ладонью и негромко выругался.

– А куда мне его девать? Ремнём пристегнул, вожу с собой. В городе надо было его бросить? Чтобы менты или прохожие засекли? Нас тогда завтра по дороге на работу повяжут. Клиента не окучим, и у ментов в клетке будем по дурости париться. Устраивает?

Ладеев задумался.

– Решай быстрее! – поторопил Беляк. – Здесь площадка глухая. Похоже, отстойник для дальнобойщиков. Пока никого нет, но гости могут заскочить на огонёк. Тогда место придётся менять, пассажир проснётся…

– Место точно тихое? – переспросил Ладеев.

– Вальтер, не держи меня за дурака! – разозлился Кирилл. – Не люблю, когда меня за это место держат. Я за свои слова отвечаю. Здесь никого, площадка не просматривается. Пассажир в себя не приходил, видел меня мельком. Можно сохранить. Решай!

Ладеев откашлялся. Трубка всхлипнула и зашипела.

– Ладно, Беляк, не заводись… Убирай пассажира!

Беляк посмотрел на невольного попутчика и заметил, что веки у того подрагивают и скоро могут открыться.

– Или здесь его бросить? – предложил Кирилл.

Он и сам не знал, почему не хочется ему убивать этого парня. Не первый же, в самом деле… Но что-то тошно стало на душе. Нехорошо.

По капризу, по слишком человеческой глупости захотелось не делать страшного дела. Может потому, что дело освоенное привычным так и не стало.

И ещё… Убивать безоружных Беляк не любил. Потому и не стал ликвидатором. А стал водителем в оперативной группе.

Да вот и водителю в такой группе приходится руки пачкать.

– Запрещаю! – отрезал Ладеев. – Если завтра что-то не срастётся, придётся выслеживать. Водила заявление напишет. Машину придётся бросить. Тебя менты по дороге тормозили?

– Тормозили, – тихим голосом произнёс Беляк.