Алексей Пертов - Гнус. роман

Разгорячённая речами, киновед ничего не видела перед собой, и только когда Граба поймал её взгляд, поперхнулась, изменилась в лице и замолкла. Переведя дыхание, она объявила перерыв. Слушатели стали разбредаться по комнате.

С улыбкой и распростёртыми объятиями Граба направился к сестре:

– Шалом, Ада!

– Здравствуй, Саша, – сухо произнесла она. – Какими судьбами?

Улыбка покинула Грабу:

– По делам. У тебя всё хорошо?

– Хорошо. А у тебя?

– Великолепно.

Разговор не клеился, что обычно бывает, когда люди говорят не то, о чём думают, и тогда вмешался Эжен:

– А у нас к вам дело.

Сказав, что их интересует живопись, он узнал у неё адрес художественного салона, хозяйкой которого была некто Тамара Рафаиловна Шумайлис, друг и кормилица всех художников города. Со слов Ады, Шумайлис тридцать лет занималась продажами картин, и как никто могла бы быть им полезной. Поблагодарив Аду, друзья покинули клуб и направились в отель.

– Интересные у вас отношения… – заметил Эжен.

– Это всё из-за Израиля. Меня подбила уехать, а сама не смогла, вот и обижается. Да и что ей там делать? Критиканов, пардон, искусствоведов там и без неё хватает.

Когда они подошли к отелю, дверь открыл невысокого роста черноволосый швейцар с усиками «а-ля мерзавчик». Он тут же спрятал лицо вниз и внимательно посмотрел им вслед.

На следующий день компаньоны были в художественном салоне. Тамара Рафаиловна, статная женщина в годах, с орлиным носом и причёской как у породистого пуделя, при виде гостей мило улыбнулась и сразу распознала в них приезжих:

– И откуда к нам приехали, гости дорогие?

– Да мы почти местные, – разглядывал Граба картины.

Возле незамысловатого пейзажа без подписи художника, больше похожего на этюд, он остановился:

– Кто автор?

– Это Катенька Морозова. Очень талантливая девочка, хотя ей только пять лет.

– Что-нибудь из её работ ещё есть?

– Работ было много, но месяц назад один искусствовед из Австрии все забрал.

Цена на картину по сравнению с другими была довольно высокая, но Граба даже не торгуясь купил её, что было на него не похоже.

– А где находится мастерская юной художницы?

– Видите ли, художники народ скрытный, и поэтому не в моих правилах без их согласия давать адреса.

– Понятно, но всё же, может, черкнёте адресок?

Тамара Рафаиловна наотрез отказалась дать адрес, и, забрав картину, друзья вышли из салона.

Глаза Грабера горели огнём:

– Какая Катенька Морозова?! Это же Ханс. Я как увидал – сразу понял. Уж мне-то не знать? Я на нём столько денег заработал. Точно – не зря приехали!

– Что, разве одного сюжета хватит?

– Женя, какие сюжеты? Китайцы давно весь рынок фотокартинами завалили. Ты уж прости, понесло меня по пьянке, а остановиться не смог. Я в этом Израиле так устал, что сил нет. Работаю с утра до ночи, а стакан пива даже не с кем выпить – все какие-то себе на уме… Вот и потянуло на родину. А здесь на тебе – Ханс! Мы, считай, уже десять раз поездку окупили. А если ещё его работы найдём – так и вовсе в шоколаде будем!

Пока Эжен переваривал услышанное, Граба взахлёб рассказывал о Хансе. Известный голландский художник Йозеф Ханс, цены на чьи картины с каждым годом росли как на дрожжах, слыл чудаком. Ему было абсолютно наплевать на деньги и интересно только вдохновение, которое искал, разъезжая по свету. Находил он его в забытых богом местах – непроходимых лесах, диких степях и неизведанных горах. Исчезнув на несколько лет, он внезапно появлялся в Европе с десятками первоклассных шедевров и, распродав за гроши, снова пропадал.

– Я уверен, что Ханс где-то здесь поблизости обитает. Его уже лет шесть как никто не видел, и если мы у него первыми всё заберём, то я куплю виллу рядом с тобой.

– Постой, а при чём тогда Катенька Морозова?

– Проделки критиканов. Из творчества Ханса хотят новый бренд сделать, якобы в России появилась девочка-вундеркинд. Я когда услышал про искусствоведа из Австрии, сразу всё понял.

Звучало это весьма сомнительно, но Граба так убедительно говорил, что Эжен не только поверил ему, но и простил выходку с производством. Он когда-то слышал о Хансе и знал, что цена на его картину порой достигает пятидесяти тысяч долларов. «Это же сколько работ за шесть лет он мог написать?» – думал он.

Чтобы удостовериться в хитросплетённой версии, друзья всё же решили отыскать Катеньку Морозову. Граба позвонил Аде, и та сказала, что действительно есть такое юное дарование, и даже дала его адрес. Через час они стояли перед дверью вундеркинда и звонили в звонок.

Дверь им открыла прекрасно сложённая женщина лет двадцати пяти, со следами порочности на лице – из-под обильного макияжа проступали одутловатость и мешки под глазами, а грубый голос выдавал заядлого курильщика:

– Вам кого?

– Катя Морозова здесь живёт?

– Нет её.

– А где она?

Женщина оказалась мамой Кати, и сказала, что та вместе со своей бабушкой уехала на Алтай.

– Простите, а зачем? – поинтересовался Граба.

– Рисовать. Туда художники со всего света съезжаются.

– Скажите, это Катина работа? – показал картину Граба.

– Не знаю. Рисованием с ней бабушка занимается. У вас всё? – И, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь.

– Вот всё и сошлось! – констатировал Граба. – Ханс на Алтае рисует, а его картины за Катенькины выдают.

– А Хансу-то какая выгода?

– Да какая блаженному выгода. Надо бы узнать, где там они собираются.

Друзья вернулись в отель.

В холле навстречу им шёл невысокого роста черноволосый мужчина. Вглядевшись в его невзрачное лицо, украшенное аккуратными усиками, Граба расплылся в улыбке:

– Какие люди! Женя, смотри, кого нам бог послал!

А бог послал им Игоря Шумского, давнего приятеля, с которым они начинали играть в ансамблях и который потом пошёл работать в ФСБ.

– Здорово, мужики, – произнёс божий посланник.

– Ты здесь как, по службе? – подмигнул Граба.

– Со службой давно покончено.

– Так, а где сейчас?

– До сегодняшнего здесь работал.

– Интересно… Ты подожди, надо бы это обсудить.

Граба сходил в номер, оставил картину и вернулся в холл.

– Есть здесь поблизости приличное заведение, чтобы покушать и так далее?

– Разве что «Золотое ущелье».

Они вышли из отеля, и буквально через пять минут Шумский привёл в небольшой трактир. Скрупулёзно изучив меню, Граба пробормотал: «Годится», и сделал заказ.

Вскоре под закуски с холодной водкой завязалась беседа.

Граба рассказал, что они с Эженом уехали из страны, и принялся расспрашивать Шумского:

– Что из органов-то ушёл?

– Из-за романтики. Думал, там боевое братство, все друг за друга, а на деле как и везде – вроде все равны, но есть равнее. В общем, надоело за сынков генералов под пулями бегать в горячих точках.