Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книги 1,2,3

Лифт остановился, как будто чуть провалился, двери раздвинулись, и они вышли на какую-то улицу с высокой крышей. По краям этой улицы были красивые одинаковые стены из непонятного материала, они стояли от мощеной деревянными брусочками и устланной во всю длину ковром земли и до самой белой крыши. В стенах были расположены большие одинаковые двери с цифрами. Подойдя к одной из них, по левой стене, с цифрами 403, Александр открыл ее со словами: «Четыреста третий номер», и они вошли в широкий дом – «номер», в котором находились два человека. Первый, стоявший у стола, судя по одежде, был христианский проповедник.

Один такой гостил четыре года назад у Кэчев. Они слушали по вечерам его рассказы о едином Боге, о его сыне Христе, о Христианской церкви, о жизни и похождениях святых, но когда он начал предлагать им принять его веру, креститься и поклоняться его богу, все отказались. Их главным богом был дерзкий лис, голова которого сейчас украшала щиты Кэчтэна и Кэчуша. Кэчи боялись его гнева за измену, да и рассказы этого проповедника, как-то, не грели душу. В конце концов, когда он стал угрожать им карой своего бога, Башкэч распорядился прогнать его палками, что мужчины-воины их рода и выполнили с большой охотой, и поделом ему – не стращай людей, приютивших и накормивших тебя.

Поэтому Кэчтэн сразу же развернул щит навстречу священнику, как бы призывая своего бога самому разобраться с богом этого человека в чёрной рясе и с черным клобуком. Кэчуш, прижавшись правым плечом к Кэчтэну, гордо вскинул свою голову и положил правую ладонь на кинжал.

Второй человек, сидевший в кресле за столом, в очках-щитах на лице, встал при появлении гостей и улыбнувшись сказал:

– Видать, Николай Дмитриевич, насолил им кто-то в вашем обличии.

– Вижу, сын мой, Алексей Натанович, – тихо сказал отец Николай и, улыбнувшись, уже громче добавил, – проходите, гости дорогие, заждались, и поклонился половцам вместе с учителем.

Александр Беркетович, от которого не укрылось напряжение гостей, попросил Романа объяснить им, что это люди знающие язык тех русичей, в союзе с которыми, в прошлом году, воевали половцы. Роман начал объяснять Кэчтэну, подбирая слова, но его перебил Алексей Натанович.

– Вы позволите, я попробую ему объяснить?

– Да, конечно, – Роман был рад сбросить с себя труд переводчика.

Лайсман, такой была фамилия молодого двадцатисемилетнего учителя истории, стал довольно быстро говорить Кэчтэну на древнерусском. Половец внимательно слушал, потом коротко бросил что-то Кэчушу и опустил левую руку с щитом.

– Он всё понял, – сказал Лайсман Гринёву.

– Отлично, – искренне восхитился беглой речью учителя Александр Беркетович, – что ж, все к столу, – пригласил он гостей широким жестом.

– Я, пожалуй, пойду, Александр Беркетович, – не стал присаживаться отец Николай, – Алексей Натанович блестяще справится без меня, а мой церковно-славянский всё же, более поздний русский язык, да и гостям без меня, видимо, легче.

– Ну что ж, спасибо вам, батюшка, извините за беспокойство, не смею задерживать, – пожал ему руку по-светски Гринёв.

Уже накинув теплую куртку, у дверей, отец Николай перекрестил всех широким жестом:

– С богом, господа, а я пойду, помолюсь о спасении от смуты душ наших во дни испытаний, – и ушёл.

Однако не успели гости рассесться вокруг журнального столика, как зазвонил телефон. Уже ко многому привыкшие здесь половцы вздрогнули. Гринёв взял трубку, представился и выслушав бросил: «Иду». Потом, извинившись за уход и попросив Лайсмана продолжить беседу с гостями, вышел.

В холле гостиницы его ждала Юлия Романовна Бескаравайнова – главный санитарный врач города. Её ещё около часа ночи разбудила жена Альтена Катя. Она рассказала о ЧП в порту, куда уехал её муж, о звонке Ярославцева. Юлия Романовна недавно приняла Катю на работу санинспектором в карантинную лабораторию, но уже успела проникнуться симпатией к этой грамотной и очень ответственной женщине, и если та поднимала её среди ночи, значит случилось что-то действительно из ряда вон.

Через пятнадцать минут, позвонив на станцию скорой помощи, в травматологию центральной больницы и домой к Жилину, она уже знала следующее: из порта в больницу доставили двух речников с сотрясением и переломами, ещё четверо с ушибами остались в порту спасать корабли. При резком падении воды, один матрос выпал за борт сухогруза и пропал без вести, вместе с водой.

Из лаборатории горхоза доставили человека, обожженного электрическим током и труп неизвестного, убитого тем же электрическим зарядам.

Из остатка поселка Средняя Ахтуба доставлен человек с сердечным приступом, а за ахтубинским перекрёстком расстилается невесть откуда взявшаяся снежная степь.

Полковник Жилин домой не возвращался, а вся милиция на ногах из-за, какой-то, катастрофы в городе.

Бескаравайнову охватила тревога. Она, пытаясь переварить информацию, застыла на диване с телефонной трубкой в руках минуты на три. Юлия Романовна, возможно, сидела бы и дольше, но подошёл из спальни проснувшийся вместе с ней от телефонного звонка муж, Гавриил Кириллович, главный инженер «Энергомаша».

– Что случилось? – спросил он жену, забирая и кладя на место телефонную трубку.

– Не знаю, – очнувшись, ответила Юлия Романовна, – исчезла вода в Волге и почти вся Средняя Ахтуба. произошла какая-то катастрофа.

– Так что же мы сидим? Виктор что-нибудь знает? – снова спросил после некоторого раздумья Бескаравайнов.

Дело в том, что Жилин был мужем младшей сестры Гавриила Кирилловича Ольги и иначе, как Виктор, а то и Витькой он его не звал.

– Виктор не приходил домой, телефон на работе не отвечает. Он звонил Ольге, сказал только, что какая-то катастрофа. Его милиция вся на ногах, разбираются.

Потом, помолчав немного, взяла трубку и набрала дежурного врача инфекционной больницы. Поздоровавшись и представившись, Юлия Романовна передала распоряжение немедленно поднять с постели водителя их автобуса ПАЗика, чтобы через час он был готов к выезду и ждал ее распоряжений. Потом, положив трубку, обратилась к мужу:

– Заводи свою девятку, Гаврюша, надо срочно ехать.

Через полчаса, узнав от дежурного, что Жилин у Ярославцева, они поехали в администрацию и ждали в приемной, пока не закончится совещание и не выйдет Виктор Борисович. Узнав от него на бегу последние новости о том, где очутился их город, о половцах, о Совете обороны, о новых комендантских обязанностях Жилина, Бескаравайновы сели в машину переварить информацию.

– Боже мой, боже мой, боже мой, боже мой, – причитала Юлия Романовна.

Гавриил Кириллович молчал, он пытался построить хоть какие-то прогнозы на, ближайшие дни, да что там дни – часы! И как ни крути, всё у него получалось одно мрачнее другого.