Наташа Ключевская - Второй курс: Жезл Наполеона. Курс для отличницы по шпионажу

– Кузнецова! – обрадовался полковник, но радость у него получилась какая-то агрессивная, – Что так долго? Ты на лыжах добиралась?

– Нет! – с достоинством отвечаю я, – За мной Майбах прислали!

– Знаю, – очень серьезно говорит шеф, – Сам команду давал. Заходи, – посторонившись, приглашает меня в совещательную комнату. В комнате было тихо, чисто и пусто, если не считать прозрачного стола на одной центральной ножке, четырех таких же стульев и пары прозрачных скамеек по периметру. Куратор закрыл дверь, и мы остались одни.

Спрашивать о том, по какому поводу меня пригласили, не принято. Если надо сказать, то и так скажет, а если нет, то спрашивать бесполезно. Поэтому я сижу молча, рассматривая с интересом гладкую поверхность стола.

– Как день провела, спрашивать не буду, – почему-то угрожающе начал куратор, – И о вчерашнем вечере тоже не спрошу, если не заставят обстоятельства.

Он явно нервничал, и это пугает меня больше, чем неожиданный Майбах. Я подняла на него глаза, показывая всем видом, что к разговору готова.

– Ты вчера рассказывала, что на занятии по графологии работала с интересным письмом? Так? – глядя мне в глаза, задал «тонкий» вопрос куратор. Из вопроса ясно, что за время, пока меня не было в Институте, к письму стали относиться по-иному! Мне хотелось сказать куратору: «Ага-а! Теперь и вам стал интересен рассказ пенсионерки Потворской!» Но этот торжествующий возглас прозвучал только у меня внутри. А снаружи я утвердительно кивнула.

– А письмо это ты потом куда дела, солнце? – приблизил он ко мне свое лицо. Я немного отпрянула назад, но стул мешал это сделать. Сглотнув, я проблеяла:

– Там оставила.

– Где там?

– В аудитории.

– Ты не могла оставить его просто в аудитории. Ты его сдала Григорию Ильичу?

От неожиданности я даже не поняла, что он говорит про Пастора.

– Сосредоточься. Теперь каждый твой ответ должен быть как можно более точен. Поняла? – жестко спросил он. Его слова были похожи на камни, такие же тяжелые и твердые.

– Поняла? – чуть повысив голос, повторил куратор. И добавил, – Если поняла, то кивни!

Я послушно кивнула. Куратор изменился до неузнаваемости. Вопросы-камни, глаза ничуть не легче. Он что, владеет техникой гипноза?!

– Значит, поняла! Расслабься. Мне нужны ответы, а не жесты, – ослабил хватку полковник.

– Спрашивайте, – удалось мне выдавить из себя.

– Еще раз о письме, – откинулся он назад, – Ты его отдала Пастору?

– Нет, – понимая, что теперь меня могут даже из Института отчислить, признаюсь я.

– Так, – бесцветным голосом констатирует полковник, – И что ты с ним сделала? Унесла с собой?

– Я его оставила Люське. Извините, то есть студентке Куликовой Людмиле.

– Что? – он явно не ожидал такой версии развития событий, – Какой…? Почему Люське?

– Она таблицу заполнить не могла. Просила меня оставить ей работу, а потом она должна была сдать и свою, и мою.

– Детский сад, – зло говорит куратор, – Письма нет! Работа сдана, а письма в кейсе нет. Все есть – таблица, образцы, сама работа. Все есть – нет письма.

Я молчу. Выходит, что письмо утащила Люська? Зачем Люське письмо, не понимаю. Она что, почитать его домой взяла? Нет! Это полная чушь! Она знает, что за вынос материалов из Института ее могут не просто выгнать, но даже в тюрьму посадить! Хотя, тетрадку свою она же выносила! Но письмо, не тетрадка! Ничего не понимаю.

– Ничего не понимаю, – вслух вторит мне куратор, – Люське-то оно зачем? Вы с ней обсуждали содержимое этого письма?

– Нет. У нее свое было. Она с ним-то не могла справиться! Зачем ей еще и мое письмо! Алексей Валерьевич, что произошло? – негромко, но внятно спрашиваю я.

– Письмо пропало.

Это я и сама поняла. Но почему такая движуха 6 6 Движуха (молод. сленг.) – движение, суета. поднялась? Это же не карта наступления генерального штаба!

– Его могла Люська взять случайно. Или положила в свой конверт. Кому оно нужно? – в недоумении почти кричу я.

– Это, строго говоря, собственность Института! – раздался громкий голос от двери. Мы с куратором синхронно повернули головы, в комнату для беседы входил господин ректор. Как он открыл дверь? А, забыла, у него же белая карта! От неожиданности я даже вздрогнула!

Ректор у нас фигура почти мифическая. Он редко появляется в Институте, у младших курсов ни какие предметы не ведет. Старшекурсники рассказывают о нем страшные истории. Профессор, доктор политический наук, член многих академий, его никто не называет просто по имени и отчеству. Только профессор Давыдов, а между собой мы называем ректора Дед. По слухам он очень успешный в прошлом агент, ник 7 7 Ник (из словаря общения в Интернете) – кличка, псевдоним, второе имя. остался у него еще с тех, спецагентовских времен лихой молодости! Кто его дедом назначил там, в лихой молодости?

Лично я встречалась с ним всего два раза, и даже встречами это назвать нельзя! На начало каждого учебного года он выступал на общей линейке студентов. И вот сейчас он сам заходит в совещательную комнату. За ним следом останавливается в дверях тот самый человек-шкаф, с которым я уже встречалась вчера в учебной части. Маня сказала, что это новый зам начальника службы собственной безопасности. Даже имя его я запомнила. Грибков Борис Эрастович, ник Грибус. А ему здесь что надо?

– Это Кузнецова, насколько я понимаю? – обращаясь, почему-то, не ко мне или куратору, а к Грибусу, спросил ректор.

– Да, – с растяжкой отвечает квадратный Эрастович, – Это она.

По его липкому взгляду я вижу, что если меня сегодня же не сожгут на костре, значит, я родилась под счастливой звездой.

– Добрый день, Наталья, – обратился Дед ко мне, присаживаясь на свободный стул. Умные, холодные глаза ректора быстро ощупали мое лицо. Его взгляд был похож на взгляд инквизитора. А Грибус даже не посмотрел на стулья, так и остался стоять.

– Здравствуйте, Глеб Евгеньевич, – под взглядом инквизитора отвечаю я. Грибус делает вид, что меня нет, тогда я тоже с ним здороваться не буду.

– Я ректор этой конторы, а этот дяденька, – он, не оборачиваясь, кивнул на Грибуса, – зам начальника отдела собственной безопасности. Понимаешь, к чему все идет?

Я кивнула, хотя совершенно не понимала!

– Не будем делать выводы поспешно, – отозвался неспешно куратор. По его тону я понимаю, что этой инквизиции он не боится, – Мы здесь выяснили интересную деталь. Письмо могла унести Людмила Куликова.

– Это твоя одногруппница? – уточнил Дед.

– Да.

– А зачем ты ей отдала его?

Но прежде, чем я открыла рот, ректор кивнул Грибусу, и тот без слов вышел из комнаты.

– Она сама его взяла, – не зная с чего начать каяться, прошептала я.

– Я не буду говорить прописные истины о том, что все материалы в Институте секретные, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, начал Дед, – Сейчас главная задача – это найти письмо. Вспоминай каждую деталь, каждую мелочь. Что могло с ним случиться? Почему ты решила, что его взяла Людмила?