Марина Ниири - Друг в черном плаще

– Сэнди славный мальчишка, – сказал Дрю.

– Нет, он подонок, – поправил его Киран. – Весь в отца. Унаследовал от меня сволочной ген. Ничего не поделаешь. Мамаша, скажем прямо, у него тоже не подарок. Bсе соки из меня выжала. Ну и поделом мне. Вот что случается, когда спишь с девками на восемнадцать лет моложе. Ей, видишь ли, осточертело таскать малого туда-сюда из Стамфорда. Она мне уши прожужжала. Если перевезти их в Вестпорт, всем будет удобнее.

Милли, инструктор по аэробике, была первой пассией Кирана после смерти жены. Как и следовало ожидать, роман оказался недолговечным, хоть и увенчался рождением мальчишки. Стоило напористой девице вывести своего зрелого друга из депрессии, как он тут же начал ей изменять. Это не мешало ей периодически трепать ему нервы и шантажировать общим сыном. Киран знал, что алчная стерва мечтала поселиться в Вестпорте с целью подцепить себе одного из местных олигархов. Он искренне надеялся, что, заполучив дом своей мечты, Милли от него наконец отстанет и перестанет использовать общего ребёнка как орудие мести. Пацану как воздух нужно было целительное мужское влияние. Учитывая, что Марни была ходячей катастрофой, Сэнди стал его последней надеждой.

– Ты только не подумай, что я пытаюсь нажиться на твоей беде, – Киран развёл руками. – А то со стороны выглядит, будто я подкрался и затаился.

Дрю так не думал. Напротив, предложение друга казалось ему заманчивым и разумным. У него не было времени торговаться и выбивать самую выгодную цену. Он бы не хотел, чтобы обжитой дом достался какому-нибудь жлобу с Уолл-стрит. Дрю всегда гордился тем, что на их улице жили одни врачи и адвокаты.

Киран продолжал увещевать друга.

– Не могу обещать тебе густой навар с этой сделки, но выплатить оставшийся долг банку более чем готов, если ты… Ну, сам понимаешь. Сто тысяч я как-нибудь наскребу, но если ты попросишь триста, то я уже не смогу тебе помочь.

Улыбаясь, Дрю мягко прервал его.

– Не надо мне ничего доказывать. У меня было достаточно времени проиграть в голове все возможные варианты. И тот, который ты мне предлагаешь, далеко не худший. Я всё прекрасно понимаю.

– И если твой сын вдруг объявится, если его вдруг опять занесёт в наши края и ему понадобится отдельный угол, я ему не откажу. Для него у меня всегда найдётся кусок хлеба и даже пакет марихуаны, если на то пошло. Это святое. Я помню, каким Глен был до трагедии. Его судьба мне небезразлична. Надеюсь, ты мне веришь?

– Как самому себе.

Не оглядываясь, Дрю перешагнул порог клиники в предрождественские сумерки, точно ступая в пропасть. Какое счастье, что солнце уже зашло. Ему становилось всё тяжелее переносить дневной свет. С каждым днём внешний мир казался всё более резким, холодным и негостеприимным, точно выталкивал его силком, как инородное тело.

На стоянке его ждала Эрин МакДугл, которая работала старшей медсестрой и помогала пациентам с подбором лекарств. Её сын Грегори учился на дерматолога в Майами. Трудно представить более подходящее место набить руку молодому специалисту, учитывая, что во Флориде уже который год свирепствовала эпидемия меланомы. Грегори проводил много времени у океана, разглядывая подозрительные пятна на оголённых телах пляжных прелестниц. Став мамой-одиночкой в семнадцать лет, Эрин, вопреки обстоятельствам, умудрилась получить высшее образование. Дрю восхищался её трудолюбием и прагматизмом, всячески поощряя дружбу между её сыном и своим. Какое-то время ему это удавалось, но в конце концов стало ясно, что Грегори МакДугл, пресный, как белый хлеб, и предсказуемый, как голливудский боевик, не мог тягаться с взбалмошным, загадочным, умилительно-шизaнутым Гленом, у которого каждый палец работал, как зажигалка. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы начать пожар, и одного взгляда – чтобы заварить бунт. Теперь обоим парням было за двадцать. Их натянутая подростковая дружба завяла, как только родители перестали её поливать.

В то же время узы между врачом и медсестрой крепчали. Движимая желанием смягчить страдания любимого коллеги, Эрин вызвалась отвезти его домой. Из приоткрытого окошка её скромного «шевроле» лился очередной хит – «Когда я вернусь». В свои сорок лет она была очень даже прикольной молодой мамашей, которую не стыдно было взять на рок-концерт. Когда Грегори в последний раз приезжал домой на каникулы, они вдвоём ходили на «Грин Дей». Билли Джо Армстронг, вокалист группы, стал их общим кумиром.

Для Дрю Холиока песня «Когда я вернусь» звучала, словно похоронный марш. Каждый раз, когда он её слышал, в его жизни происходили кардинальные перемены не в лучшую сторону.

Кадровичка Мелани Спицер металась по этажам, сзывая «крепостных» в зал заседаний в конце рабочего дня.

Заняв кабинет бывшего коллеги, которого лично выпроводил всего четверть часа назад, Киран пытался собраться с мыслями для предстоящей воспитательной беседы со своими новыми подчинёнными.

Старая кофеварка сердито булькала и плевалась горячими брызгами. Нечто подобное происходило в сердце Кирана. Оно также было наполнено горьким чёрным кипятком.

«Однако Холиок – сентиментальная тряпка. Да, он мне друг и всё прочее, но это не меняет того, что он тряпка. Тоже мне, «крепостных» он жалел! Какого чёрта? Их образование оплачено. Им остаётся отработать. Кто за меня платил? Я на стройке вкалывал под палящим солнцем, а по выходным смешивал коктейли в баре. Мои родители приплыли из Ирландии в корыте, считай. Я первый из Хейзов поступил в университет. Холиоку этого не понять. Он же у нас старинный дворянин. И вообще, жалость – губительное чувство. Превращает вполне адекватных людей в инвалидов. Дешёвая, поверхностная замена истинного сострадания. Вот так вот по своей милости он двадцать человек чуть дипломов не лишил. А эти дураки его оплакивают, будто мученика».

Первым делом Кирану было необходимо выделить себе любимца. У каждого начальника-тирана должен быть свой любимец, по совместительству приказчик, который бы щёлкал кнутом. Киран бегло просмотрел список «крепостных». Судя по фамилиям, там были в основном англосаксы, евреи и русские. Беккетт, Линч, Дашвуд, Голдман, Харитонов… Далее Перельман, Босворт, Миллер, Смит, Воробейчик… Чёрт подери, ни одной ирландской фамилии! Эрин МакДугл была не в счёт. Её предки вышли из шотландской общины Ольстера, и она уже давно не являлась одной из «крепостных», честно отслужив свою барщину десять лет назад. У Кирана было подозрение, что она не задержится в клинике надолго после ухода Холиока. Всем было известно, как трепетно она была привязана к бывшему начальнику. От неё можно было ожидать столь экстравагантных жестов солидарности. С её стажем и квалификацией она без труда смогла бы устроиться где угодно. В «Попутном ветре» её ничего особо не держало. Нет, Эрин нельзя было доверять, хоть по этнической принадлежности она была Кирану ближе всех.