Татьяна Мануковская - Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

Класс дружно захихикал. Все, кроме второго штурмовика. Я не вмешивалась. Мне было интересно, чем это может закончиться. Да и, по правде сказать, мой культурный шок резко накинулся на меня ворохом мыслей. «Неужели они не снимают свои костюмы даже ночью? А вдруг, меня, русскую, специально послали в класс, где у детей психические расстройства? И почему родители с этим мирятся? И т. д. и т.п.»

А Сиша продолжала:

– Некоторые племена – полностью кочевые. У них женщины даже детей на верблюдах рожают. Не останавливаясь по такому «ничтожному» поводу. Они и, правда, дикие. Тут ты прав – она посмотрела в прорези маски «штурмовика».

– Некоторые народности живут цивилизованно, по берегам рек. Они занимаются сельским хозяйством. Скот разводят. У нас много талантливых людей: художников, ремесленников, строителей. Но мы все говорим на разных языках.

– Но почему? – спросил мальчик с бархатным взглядом.

– Официально, те, кто на Севере, мусульмане, говорят на арабском. Мы, живущие на Юге, должны все говорить по-английски. Так власти требуют. А на самом деле каждый говорит, как может и на чём может. Многие говорят на языке Динка. Другие на Нуаре. И таких местных языков много.

– А ты на каком языке с детства говорила? – спросила вдруг « принцесса Лея».

– На английском и Динка. Ещё я читаю на арабском, но говорю на нём с трудом.

– Ничего себе!!! – подала голос миниатюрная, с приятным азиатским овалом лица, девочка. Она второй урок сидела рядом с «бархатноглазым», не издавая звука, но слушая почтительно всех, кто говорил.

– Да уж! Наверное, привираешь! – ехидно «молвила слово» вторая принцесса. – Мы за восемь лет испанский выучить не можем. А она, видите ли, три языка в африканских кустах изучила.

Сиша проигнорировала её, как нечто настолько пустое, что на это и грамма энергии и внимания тратить жалко. Она продолжила.

– Мой папа был известным политиком в нашей округе. Он закончил два университета. Мама была медсестрой. Папа был христианином, чёрным христианином. А моя мама – родом из Египта. А значит, мусульманка. Это она меня арабскому учила. Жили мы в любви и достатке. Хотя вокруг нас войны, большие и маленькие, не прекращались. Они начались между лидерами племён сразу после того, как мы стали свободными. Свободными и от Англии, и от Египта.

– А когда это случилось?

– В 1956 году. Но мир «задержался» на наших землях только на пару лет. А уж когда нефть обнаружили в Бентью, недалеко от нашего городка, война превратилась в настоящую гражданскую войну. Из тех, когда семья на семью, брат на брата идёт.

Тут решилась вступить в разговор я.

– Сиша, а что Вы можете сказать об Освободительной Народной Армии Юга?

– Она точно не была ни народной, ни освободительной, – мы, люди в Южном Судане так думаем. – Да, конечно, они стали бороться за выход из-под контроля Севера. Потому что там, на Севере страны, где находилась резиденция президента, вскоре был введён Закон Шариата. Север становился всё больше настоящим исламским государством. А мы, на Юге, были христиане. Особенно в тех провинциях, где были школы, больницы, библиотеки. Дети учились на английском. Женщины были уважаемы мужьями и властями. И жить по законам Шариата, как в Средние века, никто не хотел. Но, правду сказать, война началась, в основном, из-за нефти. Почти двадцать лет все воевали против всех: так нам, детям, казалось. Освободительной армии все боялись не меньше, чем правительственных войск.

– Но почему? Ведь эта армия за вашу свободу боролась? – спросил так неожиданно Люк Скайуокер, что все замолчали резко и «громко». Громкое молчание – это такая тишина, когда даже дыхание кажется неуместно громким.

– Я думаю, что война, любая война – межгалактическая, как у вас там, в Звёздных Войнах, или межплеменная, как у нас, – превращает воюющих в бездушных дроидов. В роботов. И очень быстро. Зверства обрушились на простых людей с обеих сторон. Те, кто из Освободительной Армии, стали арестовывать всех мужчин из посёлков и городов. Некоторые пропадали. Большинство насильно становились солдатами. Девочек и женщин похищали. Многих отдавали замуж. За военных командиров. Даже десятилетних. Непокорных убивали.

– А с твоей семьёй что было? – неохотно «выдавила « из себя вопрос принцесса Падме. Вероятно, её любопытство оказалось всё-таки сильнее, чем показное высокомерие.

– Папу забрали в Армию. Мама стала ходить в полицию и спрашивать, где он. После третьего раза ей пригрозили арестом. Вечером на наш дом напали: выбили все стёкла, увели скот, подожгли постройки во дворе. А утром следующего дня мы собрали пожитки и ушли. Мы решили добираться до города Джуба, на самом Юге. Там жил папин брат. Мы шли и шли. На третий день кончилась пища. Потом вода.

– А сколько вас было?

– Трое. Мама, моя сестра и я.

– Тебе сколько лет было?

– Мне – двенадцать, сестре – восемнадцать.

– И что дальше было?

– Мама поила нас своей слюной. Капала нам её в рот. Чтобы мы от жажды не умерли. Питались листьями. Иногда находили манго. Траву ели. Наконец, мы дошли до Джубы. Нашли дядю, и он нас принял как родных. Через неделю мама взяла нас за руки, и мы пошли к дороге, по которой пришли в город. Она остановилась, обняла нас и сказала:

– Больше вас я люблю только вашего отца. А он в беде. Я должна идти и быть с ним. О вас позаботятся. А отец – совсем один.

Она так плакала, когда всё это говорила, что мы и слов то разобрать не могли.

И она ушла. Больше мы её не видели.

Через три месяца война пришла в дом нашего дяди. Пока он отстреливался от солдат правительственной армии, мы с сестрой спрятались в кустах. Там мы просидели весь день, а ночью пошли. Я хорошо знала географию. Мы решили идти в лагерь для беженцев, на северо-восток. Мы шли днём, по жаре, потому что солдаты в это время спали. Было слишком жарко воевать. Они нападали на мирных жителей по ночам и ближе к рассвету. Поэтому ночью мы прятались в кустах. Однажды нас разбудили громкие крики на арабском. Это были правительственные солдаты. Они забрали нас в казарму. Меня поставили чистить туалеты, мыть обувь и собирать хворост для костров. А сестру отдали в жёны командиру.

– Вас хоть кормили?

– Почти что нет. А били каждый день. То не так на них посмотрела. То туалет не выдраила как следует. То на английском с сестрой разговаривала. Поводы были ежедневно. А скоро и меня замуж отдали. Заместителю командира.

Мы решили опять бежать. Дождались дня, когда солдаты легли отдыхать. Мы сначала спрятались в кустах, потом побежали. У нас даже одежды на смену не было.

– А куда, в этот раз, вы решили скрыться?

– Мы опять пошли на северо-восток. Туда, где были Красный Крест и где регистрировали беженцев. Сестра была беременная. Я отдавала ей и свою воду и фрукты, которые мы изредка находили.