Татьяна Мануковская - Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

И тут из-за кустов, следом за большим, белым и холодным выползли две уморительные фигуры. Фигурки держались за руки и одновременно катили на нас, похожую на хирургический столик тележку. Площадка опустела, но в ту же минуту именинник, в полном шоке узнавания, бросился с радостным криком к «пришельцам».

– Бабуля, дедуля, как вы здесь оказались? Вы же живёте в Канаде!

– Так ведь и самолёты, внучёк, ещё не отменили. Или у тебя другие сведения? – бодро проворковала пожилая, похожая чертами лица на шерифа, симпатичная дама.

– Ты что, надеялся, что я пропущу тусовку, где столько красивых молодых цыпочек? – закудахтал скороговоркой её почтенный супруг.

– А что это за хирургический столик? – робко рискнула спросить Тришка.

– А это… Это…

– Это большой канадский торт для именинника! – пробаритонил кто-то, срывая белую кружевную скатерть с такого же белоснежного, с шоколадными прожилками торта. Я поняла, что к нам, наконец, присоединился отец Джесса.

– Ну и как вам «сюрприз №3»? – загрохотал всеми переливами своего мощного голоса шериф.

– Круто! Но всё – таки №2 был самый крутой, – твёрдо и с уважением сказал Фанки.

На всех опять напал гомерический хохот. Даже наша непоколебимая красавица, отличница, умница-разумница Софья смеялась до икоты. Праздник продолжался. Ну а я его покидала. Усталость накинулась на меня, придавив плечи почти физической болью. Голова гудела мыслями, обрывками разговора с шерифом и планами предстоящих уроков. И ещё я думала о Ламентии. Как хорошо, что Саният с мамой и Винсией сейчас с ней.

Такси прибыло минут через пятнадцать. Я успела попробовать воздушный канадский торт, узнать у шерифа, передали ли бумаги доктору Хату и распрощаться со своими учениками. Сразу замечу, что такой бесшабашной, весёлой и уморительной вечеринки сюрпризов я больше не встречала. Всё-таки неплохо, когда Джокер №2 учится в твоём классе. Ведь, нет места ужасу там, где есть смех.

Ламентия не поверила своим глазам, увидев в холле больницы, куда её пригласил доктор Хат, Винсию, Саният и Лину, её маму. Она думала, что уж в этот день о ней никто и не вспомнит. Это же была особая дата: бессменный староста класса Джесс праздновал свой восемнадцатый день рождения. Тем приятнее было видеть эту необычную троицу у себя «в гостях». Странной эта компания казалось каждому, кто бросал на них даже мимолётный взгляд

Рыжая, всегда вспененная мелкими завитками жёстких густых волос, голова Винсии окрашивала всю группу в солнечно-оранжевые блики непокорности и, одновременно, готовой забить ключом, радости. Рядом с ней мягким синим светом сияли глаза Лины. Странным было то, что ласковый, спокойный взгляд этой женщины, усмирял все остальные бунтарские краски, оттенки и полутона вокруг. При ней не хотелось кричать, закатывать истерики или плакать навзрыд, захлёбываясь жалостью к себе. Рядом с ней просто верилось в лучшее. И всё. Так вот просто.

Третья фигура сбивала «зрителей» с толку окончательно. Элегантный, кокетливо повязанный мусульманский платок не мог скрыть буйной радости крупных локонов тёмно-русых волос, тугие кудри которых всегда находили возможность пощекотать пухлые щёчки девушки. Не удавалось ему усмирить и яркий блеск широко распахнутых серо-голубых глаз. Они не просто светились, они мерцали любопытством. Но любопытством особого рода. Добрым, готовым к сочувствию, сопричастности и пониманию. Не зря Саният, с одобрения всей семьи, готовилась стать доктором. И не просто доктором. Её интерес ко всему новому, особенно, если это новое требовало её участия и помощи, определил и выбор специальности: только акушерство и гинекология. Помогать новой жизни безопасно и уверенно войти в этот мир! « Это достойное занятие», – одобрили её выбор папа с мамой.

Все эти три красавицы смотрелись вместе, как модернистская картина в модном «Три Д» формате: жаркое лето, ранняя тёплая весна и плодоносная осень решили придти и оглушить человечество своими дарами одновременно!

Не задумываясь о человечестве, Ламентия засияла всеми красками всех времён года и бросилась в объятия подруг. Когда лёгкая рука Лины погладила её чёрные, гладкие как нежные нити дорогой шёлковой ткани, волосы, она уткнулась ей в плечо.

– Не «тыкайся» слишком сильно! Испортишь такую красоту, – пошутила Лина и ласково пощекотала маленький, идеально ровный носик девушки.

– Ну, ты нам, наконец, расскажешь, что у вас дома произошло? – бойко зачастила звонким голосом Винсия.

– А ещё лучше, если всё по порядку объяснишь, – мягко добавила Саният.

– Ух… Это трудно… И долго…

– Меня муж на весь вечер отпустил. Так что мы тебя торопить не будем, – опять улыбнулась Лина.

– Всё началось с письма.

– От бабушки? – невинно спросила Саният. Мама ущипнула её за локоть, но было поздно. Ламентия что-то заподозрила.

– А ты откуда знаешь? Может, прав мой брат, когда убеждает меня в том, что я ничего не помню, в собственной жизни путаюсь и выдумываю вещи, которых никогда не было? Я уверена, что никому про письмо не говорила.

– Ламентия. Мы, наверное, очень виноваты перед тобой, – взяла на себя трудную миссию признания Лина. – Наша вина в том, что не рассказали тебе о своих планах разыскать твою бабушку.

– Но зачем вам надо было её разыскивать?

– Через неё мы надеемся найти твоего отца. Так что, когда брат Саният (тот, кто мечтает о море) устроился на работу в Акапулько, в Мексике, мы дали ему карту.

– А! Так вот почему вы ко мне приставали с вопросом, где может жить бабуля. Целый допрос устроили. Покажи да покажи на карте место, где она может быть. Я и ткнула на точку в горах. Почти наугад.

– Наугад или сердце тебе подсказало, то нам неведомо. Но мой сын твою бабушку нашёл. И она рассказала ему всё, что смогла вспомнить о твоём отце.

– И адрес мой тоже Ваш сын ей дал?

– Получается, что так. Не надо было этого делать?

– Не знаю. Не уверена. Но лучше бы она писала дляменя, но не в мой дом.

– Но почему? Что такого может сообщить старая больная женщина, которая живёт в глухой деревне посреди дикого леса? – с возмущением спросила Винсия.

– Вот это для меня тайна тайн, – задумалась Ламентия. – Чувствую, что мамаша с братом не успокоятся, пока бабушка жива и может рассказать что-то, чего они боятся. Я, может, и ошибаюсь, но выглядит всё так, как я сказала. Хотя, брату много чего надо бояться. И без бабушкиных воспоминаний я такое про него узнала! Только говорить об этом боюсь. Он и так догадался, что мне кое-что известно.

– Мы тебя хоть раз подводили? Ты же знаешь, как мы умеем хранить секреты. Говори всё, что узнала.